Этот разговор состоялся, когда мы уже вышли из кабинета Клембовского. А потом по моей просьбе Бекович-Черкасский стал рассказывать, как обстоят дела в дивизии. Отношение к великому князю в среде простых всадников дивизии я почувствовал, когда мы подошли к сопровождающим командира Кабардинского полка всадникам. Джигитов было человек пять, все они были одеты так же, как и их командир – в черкески, лохматые папахи и в мягкие кожаные сапоги со шпорами. Увидев меня, джигиты без всякой команды бросили заниматься своими лошадьми, построились в нечто напоминающее строй и сняли свои папахи. По-видимому, это обозначало крайнюю степень уважения к великому князю. Нужно было как-то на это среагировать. И я не нашел ничего лучше, чем разразиться пафосной речью о героях всадниках и их командирах, служащих в Туземной дивизии. О том, что даже в столице практически всему населению известны их подвиги. Услышав восторженные возгласы всадников и даже их командира князя Бековича-Черкасского, я посчитал, что сделал правильно, поддавшись своему ситуационному инстинкту.

Уделив должное внимание кабардинцам, я уже мог спокойно заняться насущными делами, а именно организацией поездки в Житомир. Организацией поездки это, конечно, громко сказано. Нужно-то было всего лишь дойти до автомобиля спецгруппы, скомандовать занимать места по боевому расписанию и выезжать в Житомир. Карту-план у Клембовского я взял, так что не заблудимся, и часа через полтора, даже по нынешним ужасным дорогам «Форд» все равно проползет эти тридцать верст, отделяющие меня от штаба корпуса, прибудем на место. Так что надо действовать, а не заниматься словоблудством, и я, взяв по-дружески за локоть Бековича-Черкасского, предложил ему:

– Ну что, князь, пойдемте, я покажу вам своего железного коня! Нет, лошадь не нужна. Автомобиль стоит тут недалеко – вон за той избой, саженей пятьдесят до него.

И мы под хвастливый рассказ Бековича-Черкасского о действиях его полка в последнем бою, направились к автомобилю спецгруппы. Пошли мы не одни, за нами, чуть приотстав, потянулись и подчиненные князя. Это, конечно, был непорядок, и в прошлой жизни никакой офицер бы не потерпел, чтобы его подчиненные бойцы так своевольничали. Но это были всадники «Дикой» дивизии и понятие о дисциплине у них были несколько иное, чем у обычной строевой части. Внутренний распорядок в дивизии значительно отличался от распорядка кадровых частей русской армии, поскольку горские полки почти полностью были мусульманскими, необходимо было сохранять традиционные для кавказцев обычаи, традиции и отношения. Здесь не существовало обращения на «вы», поскольку такого обращения не было и у горцев. Уважение всадников командиры-офицеры должны были заслужить храбростью на поле боя. Честь горцы отдавали только офицерам своего полка, офицерам дивизии – по «усмотрению», в связи с чем возникали разбирательства с командирами. Горцы решительно отказываются уступить кому-либо первенство под неприятельским огнем. Никто не должен получить права утверждать, что горец сражается за его спиной.