Я так себя настроил, что про себя начал читать молитву. И только прошептал «ежеси на небеси», в дверь заглянул Первухин, кроме роли денщика в данный момент выполняющий и обязанности адъютанта. Он доложил:

– Михаил Александрович, явился с докладом поручик Силин. Приглашать его в кабинет, или сказать, что у вас совещание?

Про себя я подумал: есть же Бог на свете; а вслух сказал:

– Приглашай! Поручику тоже полезно поучаствовать в нашем совещании.

Вошедший Силин начал свой доклад с конца, как бы отчитываясь в выполнении моего приказа об организации огневого мешка для пытающихся скрыться в лесу бандитов. Он, несколько шепелявя, этот дефект речи раньше почему-то себя не проявлял, заявил:

– Ваше величество, вы были правы, когда приказали установить пулемёт у кромки леса, где заканчивается забор усадьбы. Только успели установить пулемёт, как противник начал покидать позиции возле ворот и побежал в сторону леса. Они оставили только группу прикрытия, чтобы сдерживать бронеавтомобили. Огонь мы открыли совершенно неожиданно для противника и практически в упор. Положили всех пытающихся прорваться в лес.

Меня слова поручика вынудили воскликнуть:

– Что, пленных нет?

– Из толпы, которая побежала в лес, только раненые. Но зато из группы, оставшейся прикрывать отход, удалось взять в плен семерых, включая пулемётчика. Нейтрализация вражеской группы прикрытия произведена совместно с солдатами мехгруппы.

– Куда поместили пленных?

– Раненых перенесли в барак, в котором раньше содержались пациенты дислоцированного здесь госпиталя, а здоровые находятся сейчас под охраной в каретном сарае.

Ответы на вопросы, которые меня мучили, находились так близко, что я не дал Силину закончить свой доклад, заявив:

– Ваше подразделение справилось с задачей хорошо. Выношу, поручик, вам благодарность. Сейчас проводите меня к пленным, хочу задать им несколько вопросов.

И, повернувшись к своему адъютанту, приказал:

– Максим, найди унтер-офицера Угрюмова и вместе с ним идите в каретный сарай. Сам знаешь, для чего он нужен – будем допрашивать захваченных бандитов. Нужно брать их за жабры, пока они не отошли от боя.

И, обращаясь к Кацу, спросил:

– Господин Джонсон, вы как, не желаете присутствовать на допросе бандитов? Может быть, у вас тоже имеются к ним вопросы? Вообще-то вам лучше остаться в кабинете рядом с телефоном. Вдруг из Петрограда поступит важная информация от генерала Попова или барона Штакельберга.

Конечно, я несколько лукавил, говоря, что может поступить информация из Петрограда. По-любому на неё должен был реагировать император, а не Джонсон, с ним бы, допустим, барон Штакельберг даже говорить не стал. А сообщить мне, что из Петрограда звонили, сможет и Первухин, который останется дежурить у телефона. Просто своим вопросом я давал Кацу возможность выбрать – окунаться ли ему в реальную борьбу с её кровью, криками и соплями, или оставаться чистым и порядочным теоретиком. Мой друг, как обычно, ответил нестандартно и не так, как я думал. Глянув на меня, он чуть-чуть, чтобы это видел только я, скривил губы в улыбке и ответил: