По "воронежскому" сценарию за прошедшие девять месяцев удалось "захватить" Харьков, Ростов, Нижний Новгород и с дюжину городов поменьше. Да и в столицах торговая экспансия шла довольно быстро, так что по идее двадцать пять миллионов за последующие девять месяцев только оттуда выдрать получится. Но у меня с деньгами было очень напряженно. У дочери нашей — тоже, хотя даже я не ожидал, как скоро она "захватит мировое господство". Но она — воспользовавшись тем, что на Кубу и в Венесуэлу грузов отправлялось очень немного, наладилась на банановозах гнать за океан оконное стекло. Цена поставок была не просто "божеской", а… слов не хватает: полтора доллара за лист в два с лишним квадратных метра. У янки не было ни малейших шансов на "конкуренцию", и из-за океана в "казну" Машки капало миллионов по пятнадцать (причем долларов) в год. Самым забавным было то, что американцы даже те малые таможенные пошлины на стекло, что были раньше, отменили: из "источников, близких к осведомленным" на правительство оказали сильное давление как строительные магнаты, так и бурно растущий автопром.

Так что деньги вроде как и были — но они очень быстро куда-то утекали, так что моя "программа индустриализации" слегка подзадержалась. Впрочем, не сильно: кое-что, конечно, не изготовилось в срок, но полугодовое опоздание позволило заводы лучше подготовить. Не в смысле, цеха там покрасивее выстроить или станки посовременнее поставить — с этим все осталось по-прежнему. А вот рабочих обучить (а еще и отсеять негодных) удалось.

Откровенно говоря, Иван Иванович Янжул оказался в некотором роде оптимистом: наплыва желающих после гимназий заняться общественно-полезной деятельностью не случилось. Большинство гимназистов по-прежнему предпочитали факультеты юридический и коммерческий, а на инженерные специальности пошел большей частью народ из реальных училищ. Мы бы так с Иваном Ивановичем в недоумении и остались — но ситуацию прояснил Водянинов. Причем — случайно прояснил…

Где-то в начале апреля он приехал ко мне в гости. Домой и без предупреждения — что в рамках нынешнего этикета было чуть ли не вызывающим. И, входя, сообщил, как бы извиняясь, что "дело у него сугубо конфиденциальное и потому он и пошел на нарушение обычаев":

— Александр Владимирович, я должен заранее извиниться, но я просто в глубокой растерянности — начал он после того, как мы уединились в кабинете. — Видите ли, у меня довольно давно появились подозрения, что кто-то в компании изрядно подворовывает, и я, грешным делом, поначалу решил, что кто-то в ведомстве Марии Иннокентьевны…