Хороший вопрос — на него ответить можно.

— Всякого, кто будет задавать вопросы, самого спрашивайте. Помнит ли, что у моей дочери большие глаза и острые уши? Помнит ли, что у нее на пальце — рубин, на лбу — белая повязка, а в руках — ивовый посох? Ответ может оказаться или не по уму, или не по чину.

— Есть и хорошие люди, — заметил Кейр, — уважаемые… Не обиделись бы.

На его слова кивнула не жена — маленькая Сиан.

— Кто обидится — тот или недостаточно хорош, или не заслуживает уважения, — сказала Глэдис. — Считает себя умней сиды и выше… как это называется, совет при императорах?

Она повернулась к Эмилию.

— Консистория, — сообщил римлянин. — В нее совершенно точно вхожу я, патриарх, вторая императрица, наследница, начальник дружины. Все. Другие должности пока не заняты. И раз святая и вечная не созывала нас…

Развел руками.

Мол, если мы не знаем, то остальным тем более знать не положено. Только… Не созывала — не значит, что не говорила. Можно попробовать надавить. Но римлянин не сида, врать умеет. Это раз. Разговор может закончиться демонстрацией того, что место матери святой и вечной отныне ниже, чем у магистра оффиций. Это два. Значит…

— Вот и все. Вечером, как закроемся — договорим. Сейчас у всех есть дело!

У Эмилия — к королю Пенде.

Нельзя заставлять важнейшего союзника беспокоиться… слишком долго. Своевременность — основа дипломатии! Еще хорошо, что одни из ворот заезжего дома смотрят в сторону города. Не нужно петлять по улочкам предместья. Короткая прямая дорога… и на той — люди. Там зло косятся на «Голову» и вслух говорят, что с уходом сиды Британия пала. Случаются и прибавления: мол, если бы рыжая выбрала нашу семью, все вышло бы иначе… Как будто святая и вечная выбирала! Когда защитница христиан спасла город, но свалилась изломанной куклой — кто возмутился, что сида брошена в застенок? Тогда Немайн была лишь нечистью холмовой — для всех, кроме Дэффида ап Ллиувеллина и его семьи.

Зато теперь всклокоченный бард поет песню о третьем великом предательстве. Первое совершил Вортигерн, что призвал саксов на землю Британии. Второе — Мордред, племянник Артура, не ко времени решивший тягаться с дядей за престол. Третье… теперь. После каждой строфы бард переспрашивает, кто виноватее? Кто ударил в спину сиде больней и тяжелей? Поджигатели начали, Кейндрих–ревнивица — добавила, королевские склоки продолжили, Сенат дополнил, семья завершила.

Нехорошая песня. Пришлось шагнуть в сторону певца, народ размыкается. Тем, кто еще не знает Эмилия из Тапса — цвет военного плаща говорит достаточно. Не пестрая расцветка клана, не багрец королевской службы… В Камбрии у белизны одежд немало значений. Белый — цвет священства и друидов, цвет фэйри и ангелов, цвет смерти и жизни вечной. Теперь еще — и цвет службы Республике.