— Для пьяниц искони есть фруктовое вино, — сказал Гулидиен, — оно еще крепче. И дешево.

— Вот уж чего нельзя пить!

— Тогда можно пить кофе… или просто воду. Очаг или несколько капель яблочного уксуса очистят воду от дряни, которую мы все наблюдали в увеличительное стекло патриарха. Как бы то ни было, лихорадок убавится. Сланцевые крыши покончат с большей частью крыс — им станет негде жить. С теми, что останутся, управятся лисята…

Вспомнил ушастых зверей — вспомнил и ту, что их привезла. Помрачнел.

— Она точно вернется? Короля Артура тоже ждали. Не то, чтобы я не верил. Просто — беспокоюсь.

Ждали. Не ждут.

Неужели — место занято? Местные легенды почти затянули святую и вечную… Хорошо, когда пришло время выбирать, она вырвалась из трясины. Только — не навсегда. На один шаг к берегу.

Эмилий кивнул.

— Вернется. Есть гарантия. Самая надежная из возможных.

— Какая?

Любому римлянину — ясно. Королю Пенде — тоже, улыбается в бороду. Гулидиен тоже поймет, сразу, как свои дети пойдут.

Свояки, зятья и сестры, даже мать — всех можно оставить. Но для сына ты захочешь наилучшей судьбы! Именно поэтому Немайн вернется — в Кер–Мирддин и в Кер–Сиди, именно поэтому она займется делами бескрайней Империи. Только…

— Она где–то ходит без охраны… Три девушки, младенец. А враги у нее есть!

Мерсиец беспокоится. Весьма любезно с его стороны.

— Месяц назад я бы сказал, что в этой стране ее пальцем не тронут, — сказал Гулидиен, — но после поджога — поостерегусь. Немайн сильный боец, и меч у нее волшебный, но ведь и прежних богов убивали! Навалятся кучей, и запеть может не успеть… Опять же, сильные духом и песню перенесут.

— Нам она навредить не хотела, — заметил Пенда, — а обидчикам захочет. Еще как.

Эмилий кивнул. Не просто захочет. Обрадуется! Она такое называет практическими испытаниями… Только не песни она проверять будет. Голос у святой и вечной — архангельский, но его истинная сила — в командах, разносящихся над битвой и в ободрении воинов. Зато странное устройство, которое августа собирала и доводила вечерами, исчезло вместе с ней. Если учесть, что ложе у штуковины отличается от ложа ручной баллисты разве качеством исполнения, нетрудно догадаться, что основным назначением хитрой машины является человекоубийство.

Так она и шагает где–то: на животе переноска с ребенком, на левом плече — сумка с припасами на недолгое путешествие, на правом, на широком ремне — смертоносное оружие. Враг сунется — протянет ноги.

Вслух Эмилий сказал понятное местным:

— Сами говорите: сида стоит армии. Враги у нее есть. И армии у ее врагов есть. Только — далеко. Не здесь. Потому…