Подойдя к зарослям дубового кустарника, мимо которых мы в тот день прошли, даже не глянув, Успенский раздвинул листву, словно это была какая-то штора, и его люди стали исчезать в скрытой за кустарником расщелине в скале.

Он приказал двум своим людям стереть все следы на километр в обоих направлениях, а затем жестом предложил нам войти в открывшийся проход.

Войти внутрь горы было все равно, что оказаться в каком-нибудь театре в Вест-Энде, в котором с поднятием занавеса тебе открывается какой-то иной, новый мир.

Мы оказались в огромной пещере, по размерам способной соперничать с Винчестерским собором, и не менее величественной. В огромной чаше высотой не менее пятидесяти метров в максимальную высоту, с боковыми вестибюлями, прямо как действительно в церкви, разделенной массивными сталагмитами, поднимавшимися снизу, словно величественные каменные солдаты, стоящие на своем вечном посту. Сверху свисали сталактиты — множеством дамокловых мечей, вселявшим чувство неуверенности, что в любой момент они могут упасть мне на голову. Некоторые из них срастались со своими собратьями снизу, образовывая мощные колонны, что только усиливало сходство с базиликой.

Пещера была освещена масляными лампами и мерцающими свечами, отбрасывавшими на стены жуткие тени, отплясывавшие зловещий макабрический свинг.

«Сталагмиты, сталактиты — я никогда не могла запомнить, кто из них кто», заметила Люси.

«Сталагмит растет с пола вверх, а сталактит свисает вниз с потолка», сказал я ей, гордясь своей эрудицией. «Мой учитель геологии, профессор Милтон Форд, научил меня небольшому удобному способу это запомнить: если он плотный, то это сталактит, он крепится к потолку. Если нет, и он растет с пола вверх, то это сталагмит. Улавливаешь?»

«Смотрите под ноги, юный Харкер, а то вступите в помет летучих мышей», просветил меня, в свою очередь, Ван Хельсинг.

Я неуклюже подпрыгнул, словно в шотландском танце, увернувшись от беловатой кучки, а затем поднял голову, ища глазами на потолке пещеры мерзких зверюшек, но в ее темных нишах не увидел ни одной из них.

Затем, когда мои глаза привыкли к тусклому освещению, я смог осмотреться вокруг, различив подробности. Цыгане превратили внутренность пещеры в подземное поселение.

Тут имелась кухня, где готовили оленя, кипели горшки и кастрюли, а женщины хлопотали на самодельных столах и вокруг костров и открытого огня. В одном из углублений сбоку я заметил школу, в которой велись занятия, дети там примостились на бревнах, сгорбившись над дощечками при свете керосиновых ламп.