— Вот. Это ты забыла у меня дома. Не снимай больше никогда.
Прикосновение рук снова перешло в объятие. Она попробовала ответить на ласку, но Арт дернулся и перехватил ее ладони.
— Как тебя обнимать?! — возмутилась она, — Здесь синяк, там ссадина…
— А ты меня не обнимай. Я сам тебя буду обнимать.
— Тогда давай вернемся ко мне в комнату. А то кто-то выйдет среди ночи чего-нибудь погрызть и увидит, как мы нарушаем инструкцию номер сто четырнадцать-двадцать девять.
— Здесь я вообще ничего не смогу нарушить, здесь мебель для этого не приспособлена.
— Некоторые обходятся вообще без мебели.
— Для таких упражнений я слишком помят.
— Полтора часа назад это тебя не остановило.
— Это меня и сейчас не остановит.
Они вернулись в ее комнату, снова заперли дверь и быстро разделись.
— Когда снимут швы? — спросила Тамара.
— Засохнет — само отвалится… Извини, у меня сильно поплохело с чувством юмора. Это какой-то хитрый материал на основе хитина. Растворяется в теле.
Арт переступил через свою одежду, брошенную на пол, и остановился на расстоянии вытянутой руки от Тэмми, спиной к ухмылке полумесяца, светившей в окно. Черная тень на фоне густо-синего проема. Свет обтекал его, и в этом скудном свете — она знала, что кажется ему серебристо-серой тенью.
— Как ты прекрасна, — выдохнул он. — Если бы ты сейчас могла видеть, как ты прекрасна…
* * *
Потом она, завернувшись в простынь, отошла к окну, села на широкий подоконник и закурила.
— Когда-нибудь, — мечтательно сказал Артем, — я оттрахаю тебя так, что ты забудешь про свои проклятые сигареты. По меньшей мере до утра.
— Тебе придется