– Вам, собственно, что, товарищ?

Иван от души приложил его кулаком в скулу. Охнув, Вилен отлетел к стенке и медленно сполз по ней на пол.

– Хорошо, – сам себя похвалил Раничев. – Не потерял еще навык…

– Что тут такое? – заглянул в коридор Генька… – Ой, дядя Ваня, вы?!

– Чаи гоняешь? – Иван строго посмотрел на мальчишку. – А мать, между прочим, убивается.

– Так еще время-то пять! Да сами-то гляньте!

Войдя вслед за Генькой в комнату, Раничев посмотрел на стоявшие на комоде часы. Стрелки показывали пять минут шестого.

– Вилен Александрович сказал, еще полчаса посидим, а потом он меня отвезет, – пояснил мальчик. – У него ведь машина с шофером. Ой, а что это с ним?

– Так… Солнечный удар, видно, – нехорошо ухмыляясь, Иван заглянул в соседнюю комнату… Ну, так и есть – окно распахнуто настежь, на подоконнике – грязные следы сапог. А вот на столике, рядом… Моток тонкой туристской веревки и распечатанная упаковка снотворного.

– Генька, ты как?

Иван выскочил в комнату и осекся – завалившись на стоявший у стола диван, мальчик сладко спал.

– Вовремя! – Раничев улыбнулся и, подойдя к поверженному работнику профсоюзов, наклонился и тихонько пошлепал его по щекам.

– У-у, – заныл Вилен. – Больно…

– Это хорошо, что больно, – осклабился Иван. – Очнулся? Теперь послушай меня, тля!

Проведя профилактическую беседу, Раничев схватил мальчика в охапку и, выйдя из дому, подошел к такси…

В доме Надежды, на кухне, сидел Силыч. И принесла же нелегкая! Войдя, Иван осторожно положил Геньку на диван.

– Что с ним? – встрепенулась Надя.

– Спит… Наелся в школе снотворного и спит. Вообще хорошо бы желудок промыть.

Надежда захлопотала у сына.