Дарник тоже долго не мог выбрать ей подходящего наказания, пока не вспомнил о тонких двуручных восточных мечах, хранившихся в его воеводской оружейной. По рассказам бывалых путников их испытывали, перерубая преступников пополам. И вот на пустыре, где недавно лежали казгарские сокровища, были поставлены четыре больших стола, на которых разложили Ульну с наперсницей и виновного бойника с его напарником. Четверо арсов провели испытание восточных мечей – мечи не подвели, все четверо преступников были перерублены чисто.

Рыбья Кровь в это время сидел на Арсовой заставе и ждал, что сейчас явятся ходоки из Липова и велят ему навсегда убираться прочь из их города. У него не было здесь ни одного друга, Фемел лежал простуженный после наказания позорным столбом, даже Селезень и Шуша не решались входить к нему.

Но прошел день, другой, и из Липова стали поступать совершенно невероятные известия. Чуть отойдя от увиденной казни, жители стали думать, как им жить дальше. Поступок Дарника лишь доказал им его чрезвычайное положение. Снова припомнили и приукрасили его путь из Бежети в Корояк, гордое поведение на суде у князя Рогана, укрощение арсов, битвы прошедшего лета, знание ромейского языка, даже отрубленные руки остёрских пленных были поставлены в заслугу как средство ослабить влияние князя Вулича. Вывод из всего напрашивался один – рядовой бойник и даже отважный сотский на такое просто не способны. То, к чему стремился Фемел – когда-нибудь доказать знатное происхождение Рыбьей Крови, – случилось самопроизвольно. Недели не прошло, как уже все войско, раскинувшееся по вежам и дворищам на десятки верст, уверенно толковало о Дарнике как о князе-изгое, который чудом избежал смерти от властолюбивых братьев и вынужден теперь скрываться здесь. Некоторые даже называли имена этих далеких княжичей и предрекали дальнейшую цель военных действий Дарника: накопить силы и вернуть себе княжеский престол как настоящему наследнику. Затворничество на Арсовой заставе после бунта ополченцев и чудовищная казнь жены-изменницы лишь подтверждали эту версию – ну какой князь будет терпеть подобное бесчестие!

Больше всего таким оборотом был поражен все еще обиженный на воеводу Фемел:

– Не понимаю, кто больший сумасшедший: они или ты?

– Я читал, ромеи своим солдатским императорам прощали еще и не такое, – подначивал его воевода.

– Где император, а где ты? – сердился купеческий учитель.

– Поезжай лучше за княжеской короной, – то ли в шутку, то ли всерьез предлагал Дарник. – Учти, мне чужая не нужна, только своя, новая. И ритуал чтобы позабористей был. Можешь всем сказать, что на самом деле я незаконный сын одного из смещенных ромейских императоров.