– И все-все превращаются? – подначивал Дарник.

– Конечно. Женщинам ведь неизвестно, кто им полюбится: умный или дурак, вот судьба и понижает им всем их бабий ум, чтобы не так обидно было любить глупого мужика. Ромеи – самые несчастные люди на свете, – снова вещал пятнадцатилетний умник.

– Не может быть! – посмеивался Рыбья Кровь.

– Они самые богатые и умные и думают, что все в мире можно решить с помощью правильно расставленных слов.

– А разве не так?

– Никому не нужна их правильность.

– Мне нужна. Я воюю, как написано в ромейских свитках, – возражал князь.

– А колесницы с камнеметами кто придумал?

– Ну разве что колесницы, – вынужден был согласиться Маланкин сын.

Спустя два дня после выкупа пленных липовское войско выступило на Калач. По слухам, в нем жили двадцать тысяч жителей и постоянно находился двухтысячный крепостной гарнизон. Чем не подходящая цель для восьми сотен словен, булгар и бродников? Нещадно палило солнце, островки леса, кустов и камышей на волнистой земной глади выглядели сонно и беззащитно. В идущем походным маршем войске царил воинственный дух, первая кровь только сильней разбередила его. Дневной переход проделали на одном дыхании.

Ключевой хазарский город открылся версты за две. Сначала видны стали верхушки каменных башен, потом появилась сплошная кучерявость садов, а среди них покатые крыши калачского посада. Ограды местных дворищ лишь условно можно было назвать оградами: столбы с привязанными тремя рядами жердей.

Приблизившись вплотную к посаду, войско остановилось. Дозорные, углубившись в сады, доложили, что все дома жителями покинуты. Борть, хорошо себя проявивший в сражении с диремами и ставший теперь главным хорунжим, предложил разбить стан прямо в посадских домах или, на худой конец, просто поджечь его. Но Дарник в Турусе уже столкнулся с нехваткой строительного леса, поэтому принял третье решение:

– Разбирать все дома по бревну и по досточке.

Имеющиеся среди липовцев бывшие плотники с готовностью принялись за привычное дело.

Пока ополченцы разбивали стан на полухолмике возле посада, князь вместе с хорунжими и сотскими направился осмотреть крепость. Она представляла собой почти правильный квадрат, который с востока омывался Танаисом, а с юга – речкой Калачкой, ведущей к главному речному волоку на Итиль. Высота стены из известняка не превышала трех саженей, башни тоже были не слишком высокие, на их плоских крышах виднелись сооружения из деревянных балок, в которых Дарник не сразу признал катапульты, знакомые ему по рисункам в свитках. На стенах между башнями кое-где стояли треноги с длинным коромыслом, снабженным дощатым коробом. Буртым, находящийся теперь все время при князе, охотно пояснил, что этим коромыслом со стены опускают и поднимают тех, кто идет на вылазку. Перед стеной имелись две полосы препятствий: толстые дубовые столбы с натянутой цепью и маленький ров с валом, ощетинившимся наклонившимся вперед частоколом.