– Будь проклят тот день, когда я решил ступить ногой на утлый челн, подаренный мне из подлости братом… – донесся с берега голос Сигурда.

– Поздравляю, – кивнула Ивона Стефановна.

– Боги желтых камешков со дна Оленьего Ручья, светящиеся под солнцем в день летнего праздника Ау, велели сказать, что дедушку нужно немного лечить…

– Сто граммов, – совершенно четко, несмотря на глаз во рту, сказал вдруг дедушка Рахтылькон.

– Провались в бездну убожество фьордов, среди которых суждено мне было увидеть свет! Прочь от меня вы, все трое: Урд, Верданди и Скульд – Прошлое, Настоящее и Будущее! Не было Прошлого, нет Настоящего, так пусть не будет и Будущего!

Услышав журчание спиртного, струящегося в пластиковый стакан, дедушка Рахтылькон вынул глаз изо рта: поправляться с глазом во рту дедушка еще не успел научиться.

Извлеченный изо рта глаз тут же исчез, словно растворился в его ловких пальцах фокусника, а дедушка Рахтылькон с благодарностью принял стопарь, после чего самостоятельно сел и, широко открыв ожившие глаза, стал осматривать пейзаж, словно гость из далеких звездных миров, впервые посетивший Землю и пришедший в восторг от ее красоты и радушия.

– Видар, бог несчастья, избравший меня….

Ивона-Валечка, предоставив Ахсину-х и ее воскресшему дедушке самостоятельно решать свои проблемы с помощью небольшой корзинки, содержащей остатки ночного пиршества, спустилась с холма вниз и подошла к Сигурду.

Обращенный лицом к морю, Сигурд не замечал ничего.

– Будь проклято утро, в которое я увидел свет, и вся моя жизнь, которую я не просил. Лучше было бы вовсе не жить, чем жить и терять, жить и терять…

Сдвинув Рожка себе под мышку, Ивона Стефановна вынула из сумки штрих-кодер и, поиграв с кнопками, взглянула на дисплей. То, что она там увидела, видимо, совпало с ее предположениями, так как она едва заметно кивнула.

– Лучше сдохнуть, чем жить этой жизнью! – крикнул Сигурд облакам над Атлантикой, картинно раскинув руки.

Ивона Стефановна, Валечка Дроздова, положила штрих-кодер обратно в свою сумочку и затем, достав из нее небольшой дамский браунинг, выстрелила Сигурду в затылок.

* * *

Аверьянов встал из-за стола и вновь посмотрел в лицо сыну:

– Как же вы так могли поступить с Оленой, ребята?

– Мы же вам все уже объяснили, Николай Николаевич, – ответила Катя.

Алексей промолчал.

– У нас не было другого выхода, понимаете?