Он внезапно заметил, что большинство пешеходов обгоняет его мобиль, торопясь куда-то вперед, в сторону Пароходной. Многие выкрикивали при этом что-то возбужденное, их физиономии сияли, а перекошенные рты распирало восторгом. В окно ворвался запах гари вкупе с клубом черного дыма, как будто в моторе возникла дыра – но нет, мобиль был сработан на совесть.

– Горят! – вскричал Агапит, сверкая глазами из-под кожаного козырька. Усы его хищно встопорщились. – Горят людишки-то!

Вдавив педаль газа, он распугал самых медлительных прохожих и вывернул на Пароходную, огибая угол королевского парка. Здесь уже метались клочья пепла, ветер густо полнился паленым, но главное – впереди в небо уткнулись ревущие огненные языки. По проезжей части лилась мутные потоки: это ближайшая водонапорная башня переключилась на усиленную подачу воды, спасая соседние с горящим здания, а их обитатели метались с шлангами и ведрами, поливая свои стены.

– Да ведь это ваш особняк горит, сударь, – удивленно сообщил Агапит, но Максим и сам уже это понял. Распахнув дверцу, он вывалился из мобиля и бросился в перед, грубо расталкивая зевак. От дома шла тугая волна жара, стены трещали, грозя обрушением. Но крепкий остов старинного здания держался, он наверняка сохранится, когда вся начинка выгорит дотла.

– Отойди! – взревел барон. Он наткнулся на соседскую служанку с ведром, выхватил у нее посудину и махом выплеснул на себя. Вырвавшись за передний строй зевак, он увидел, что первый этаж еще не горит – вернее, горит только с одной стороны, той, где находилась кухня.

– Господин барон! – Его ухватили за рукав. Максим свирепо вырвался и увидел закопченное, перекошенное болью лицо Хариты. Передник на ней обгорел, так же как и распущенные волосы и ресницы. – Простите меня, дурочку… Отлучилась я с кухни-то, искорка и выпала. Уж я воду всю вылила, да где там. Обед я в постель носила…

– Где они? – рявкнул Максим, цепенея от бессилия.

– Там же, в комнатах своих были…

Он дернулся в дом, но Харита вцепилась в свитер хозяина и поехала пятками по залитой мостовой.

– Куда же вы, сударь? – раздались осуждающие голоса. Пожар разгорался, охватывая все новые окна. От мокрых волос Рустикова стали подниматься струйки пара. – Сгорите ни за что.

Его потянули назад, подальше от огня, однако министр вырвался, оставив клок рукава у служанки. Сдернув на бегу влажный свитер, он замотал им голову и закрыл рот. Он отчетливо увидел, как в задымленном дальнем окне первого этажа мелькнула и пропала какая-то выпуклая тень.

– Стойте! Сгорите же! – кричали позади пораженные зеваки, но барон, конечно, не прислушался к ним. Жар проник сквозь штаны и рубашку, влага вспучилась паром, опаляя кожу, и на несколько секунд Максим свернул под струю воды, поливавшую стену соседнего дома. Сразу стало легче. Схватив булыжник, он бросил его в окно, звонкими осколками осыпавшееся где-то в вязком дыму.