Он замолчал – не для этого была такая речь, не для этой ситуации и не для одного человека. Вполне возможно, что и человек был не тот. Безусловно, не время сейчас для сентенций и дискуссий, но Меншиков не мог остановиться, ему необходимо было выговориться сейчас, чтобы снять напряжение и злость.

– Я знаю, что гуманизм – это прекрасно, – продолжал он, меряя комнату крупными шагами. – Но почему мы считаем, что в новых, доселе неизвестных ситуациях люди должны пользоваться моралью, не учитывавшей этих ситуаций? Прекрасно, что люди разучились убивать и лгать, но не кажется ли вам, что попутно мы утратили еще одну важную способность – помнить, что истинное добро многолико? Что наши законы и заветы должны иметь силу до некоей границы, за которой они бесполезны, а порой и вредны?

– Кто должен установить эту границу, вот вопрос? Каждый сам для себя? Но из истории известно, чем кончалось, когда каждый начинал сам себе определять границы и рамки…

– Ну, историю-то я знаю лучше вас… – буркнул успокоившийся почти Меншиков. – Вернемся к делу. Куда вы деваете эти самые синие кругляшки?

– Разумеется, отдаю нашим гостеприимным хозяевам.

– Их нужно собирать весь день?

– Нет. Установлена норма. Тридцать штук. Однако никому, кроме меня, не удавалось эту норму выполнить.

– Стахановец вы наш… – сказал Меншиков. – А вам не приходило в голову, что вся эта затея – дикая, иррациональная глупость? Используя сложнейшую аппаратуру, похищать разумных существ другой расы, чтобы использовать их как негров на плантациях… Во-первых, они не могут не понимать, что последуют контрмеры. Во-вторых, зачем нужны вооруженные первобытными тесаками люди, если любой их паршивый робот, я уверен, сможет небывало перевыполнить план?

– Я над этим думал, – досадливо поморщился Белаш. – Все мы думали. Не знаю. Не могу найти ответ…

– Извращение, садизм? – сказал Меншиков, замедляя шаги. – Глупости какие… По каким-либо причинам морального, биологического, этического, религиозного характера роботам сбор кругляшек поручить нельзя? И что собой представляют, наконец, кругляшки – деликатес для воскресного обеда, сувениры, предмет религиозного поклонения? Задали нам задачку эти остроухие подонки… Белаш, вы уверены, что они не делали попыток как-то объясниться, общаться?

– Были только эти идиотские анкеты. Больше ничего. Знаете, я, пожалуй, пойду. Нет нужды в десятый раз выслушивать изложение своих собственных мыслей…

Дверь закрылась за ним медленно и тихо. Слышно было, как он быстро уходит по коридору. Шаги затихли, и снова наступила проклятая здешняя тишина, бесившая Меншикова.