За день до церемонии члены Синода, архиереи и Сенат в полном составе заседали в присутствии царя. Из прочих чинов, помимо вице-канцлера Шафирова (он готовил текст обращения к царю) и канцлера Головкина, были и дипломаты, в том числе граф Матвеев.

Наконец Пётр дал согласие на титул.

Народ ликовал.

А сама церемония поднесения титула 22 октября оказалась совсем простой. Канцлер Головкин в присутствии Сената и Синода прочитал речь-прошение. Затем последовала ответная речь царя всего в три фразы, с намёком на предшественницу нашу, Византийскую империю: «Надеясь на мир, не надлежит ослабевать в воинском деле, дабы с нами не стало как с монархиею Греческою»… И под пушечный и ружейный салют, под вопли труб присутствующие троекратно возгласили новые титулы Петра.

Трубы, пальба, огненные шутихи и крики «виват!» – всё это сопровождало и неофициальную часть праздника. Выстроилась громадная очередь желающих засвидетельствовать его императорскому величеству своё почтение; затем знатные особы тянулись к Екатерине, и поздравляли её и дочерей как её величество императрицу и имперских принцесс, а затем уж к столам с яствами и напитками.

Стас отошёл в сторонку. Было забавно наблюдать, как меняется «рост» очереди: чем ближе к особе императора, тем она становилась ниже, ибо с каждым шагом людишки всё сильнее гнули свои спины, а некоторые изгибали и колени. Пётр был радостен; принимая поздравления, оглядывался, переговаривался со знатными лицами. К Стасу подошёл Матвеев; император помахал ему рукой, крикнул «виват, дипломатия!» и вдруг, бросив всех, широкими шагами направился к ним со словами:

– Ты ли это, князь?.. Запамятовал имя твоё… А ты, узнаёшь ли меня?

– Вас, ваше императорское величество, теперь не токмо я, вся Европа узнала, – с улыбкой ответил Стас. – Ох как она вас теперь знает!.. Я посланник ваш в Баварии, консул князь Гроховецкий.

– Да, да, да! Как же я потерял-то тебя? Но теперь уж… Он ведь у тебя служит, граф? – спросил император Матвеева. Тот кивнул:

– Не то чтобы в прямом моём подчинении, но…

– Погоди-тко… – прервал царь. – Где Прокопович? Найти мне Феофана немедленно!

И пока от стола с напитками передвигался к ним вице-президент Святейшего синода, царь тряс Стасу руки:

– Это ж ты был первым, ты… – И закричал подошедшему Прокоповичу: – А, хитрый монах! Тут легенды распускают, будто ты первым об императорском России достоинстве заговорил, а вот и не так! Вот кто первым был – князь Гроховецкий!

Стас вгляделся в лицо Прокоповича и таки узнал его!

– Елисей! – вымолвил он, взмахивая руками. – Вице-президент Синода? Das ist phantastisch![78]