– Сколько их здесь? – спросил Элий.

– Тысяч тридцать, никак не меньше. Пленных раза в три больше, чем самих монголов. Ты знаешь их тактику. Они погонят вперед пленников, подставляя их под первый удар. Не все солдаты могут, не дрогнув, стрелять в своих.

– Отобьемся?

Рутилий ответил не сразу.

– Народу у нас маловато, – сказал наконец. – Если полезут со всех сторон, то могут и прорваться. Надо послать шифрограмму в Антиохию.

И Рутилий пошел со стены. А Элий устроился за набитыми песком мешками наблюдать за передвижениями противника. Происходящее казалось бессмысленным. Люди куда-то скакали, взметая тучи пыли, небольшие отряды мгновенно снимались с места и исчезали. С помощью современной оптики грязные, покрытые синяками и ссадинами лица пленных оказывались рядом. Пленники рыли траншеи и насыпали валы, в награду получая удары плетей. Элий опустил бинокль, оставив попытки разобраться в происходящем. Потом он освоится. Потом. Сейчас ему надо только выполнять команды. Он – рядовой боец и не более того. Главное – не струсить, не растеряться. Ему вообще глупо бояться – ведь он не может погибнуть.

По приказу Рутилия уже были выставлены часовые. Однако звать людей на стены не было надобности – штурма не ожидалось. Квинт уселся рядом с Цезарем и тоже принялся наблюдать за варварами в бинокль. Внезапно фрументарий затрясся от смеха. Элий поглядел на него с удивлением.

– У них луки и стрелы, – сквозь смех выдавил Квинт, – у нас лучшие в мире винтовки. А мы их боимся.

– Разве это смешно?

– Очень.

– Надо к ночи смонтировать прожектора, чтобы освещать пространство за крепостными стенами, – сказал Элий. – Варвары непременно попытаются проникнуть в город в темноте.

– Трибун уже отдал приказ.

Да, предусмотрительней Рутилия быть невозможно. Вот если бы он, Элий, был императором, он бы назначил Рутилия префектом претория. Но Элию не быть Августом. Никогда.

За размышлениями он не сразу заметил движение во вражеском стане – небольшой конный отряд мчался, ловко лавируя, к воротам. Впереди скакал всадник с копьем, украшенным бычьим рогатым черепом и пучками конских хвостов. Жутковатое зрелище летящих по ветру хвостов заворачивало толпящихся на стенах солдат и любопытных горожан. Следом за знаменосцем на вороном жеребце гарцевал багатур в золоченом шлеме (явно персидском, трофейном) и в лазоревом чепане. Визгливо пропели трубы. И человек на вороном коне что-то выкрикнул на своем языке, потом переводчик, грязный окровавленный грек, перевел его выкрик на ломаную латынь. Элий с трудом понял, что монгол вызывает за стены для переговоров начальника гарнизона.