Проб спустился по трапу и ступил на скользкие от масла слани. В машинном отделении было светло и чисто. Моторист в черной тунике ухмыльнулся при виде пассажира и поскреб пятернею скулу.

– Кого-нибудь ищешь, доминус?

– Он ведь здесь? – спросил Проб.

– Где ж ему еще быть? Дрыхнет за вспомогательным на куче тряпья.

– Как тебя зовут, парень?

– Исполнитель.

– Что?

– Исполнитель. Я исполняю желания машины.

– Хотел в детстве быть гладиатором?

– А вот и не угадал. Всегда мечтал о море.

Проб обошел машину. «Чав-чав» – вздохнула она, как живая, за спиной. Позади серо-зеленого корпуса вспомогательного двигателя на куче обтирочного тряпья спал гений судна – толстый змей с маслянисто поблескивающей кожей. Пробу показалось, что от змея пахнет машинным маслом.

Моряки суеверны. Когда-то они приносили гению жертвы – яйца и вино. И теперь каждодневно ставили перед ним тарелку с едой и бокал галльского вина. Он ел и пил. И – как верили моряки – охранял свой корабль.

Проб опустился на кучу тряпья рядом с гением.

– Тебе здесь нравится? – спросил гений.

– Очень… – отвечал Проб.

– Мой корабль… замечательный. Знаменитый. Удрал от линкора виков. Вошел в полосу тумана и тю-тю. Это я его увел, – сообщил гений. – Видишь вино? Мне ставят его мотористы. И еще яичницу. Я обожаю яйца. Разделишь со мною трапезу?

– Охотно.

– В Новую Атлантиду?

– Нетрудно догадаться.

– Я утону вместе с кораблем, – сказал гений. – Гении кораблей не слишком долговечны. Зато как интересно! Скучно быть гением какого-нибудь дома и тысячу лет сидеть на одном месте, глотая пыль на чердаке. А я дышу соленым горьким воздухом, глотаю морскую пену.