Действительно, было ли так, – где-то, когда-то, – чтобы воитель, осадивший крепость, разрешил всем ее обитателям, защитникам покинуть охраняемые ими пределы, забрав с собой все ценности, всю утварь, живность, скарб.

Оставив лишь голые стены. И за эти-то голые стены предводитель захватчиков заплатил защитникам двойную их стоимость. Заплатил за то, чтобы защитники разрешили ему раскатать беззащитные, старые стены по бревнышку. А потом эту старую рухлядь сжечь.

Попозже они вернутся сюда, эти защитники, и отстроят все новое, вдвое лучшее, – за двойную цену, заплаченную захватчиками!

«Абсурд!» – подумал Бушер эль Рияд.

Он заметил, что Шаим стоит на удалении от Чунгулая, плотно окруженного личными телохранителями, и мысленно усмехнулся: «Похоже, Чунга считает, что телохранитель защитит его тело от судьбой предначертанного…»

* * *

– Мужики! – Аверьянов собрал берестихинскую дружину возле кузни. – Завтра с утра нам всем предстоит выдержать штурм…

– Это вы так с Афанасичем договорились с ихними послами?

– Нет. С послами мы договорились о том, что сегодня вечером татары вам всем дадут немного денег…

– Вот это да!

– А много?

– Татарский повелитель, этих, что на опушке стоят, Чунгулай, обещал заплатить каждому берестихинцу двойную стоимость его жилья.

– Не поняли…

– Ну, твоя изба, с сараями, со скотным двором, дровником и баней, – сколько, например, стоит?

– Гривен десять.

– Так Чунгулай тебе вечером двадцать гривен пришлет.

– А хозяйство мое, что – себе, что ли, возьмет?

– Нет, я не думаю, – усомнился Николай.

– А как же тогда? – недоумевая, мужики стали переглядываться.

– Вы начало моей речи мимо ушей пропустили, – заметил Коля. – Я ж с самого начала сказал, что завтра с утра нам предстоит выдержать штурм…