– Не бедные, нет! – вставил Алексей. – Весной-то самая работа у всех, а они с дружиной, да с пажем, по чужой земле шляются, невест покрасивее ищут. Не бедные…

– А у нас мужики, посевную закончив, – продолжала Дороня, – пьют обычно три-четыре дня не просыхая. В это время тут такое начинает твориться, что бабы загодя на неделю в леса уходят, чтобы не видеть, не слышать, под руку горячую не попасть. Ну, а гости, – пришедшие-то, – того не знали, подумали, что это от них нарочно девок и баб попрятали. Словом, вышло недоразумение. Пока все выяснилось, Синеуса уже успели убить, а Трувор два села у озер Черный и Белый Глаз дотла сжег, властителя края Бортюху и многих мужиков похмельных насмерть порубил. Легенда говорит, что те вроде бы, мужики, опившись браги хмельной, сами просили убить их, избавить от похмельных мук. А Трувор рад стараться. За что его и прозвали потом – Насмешник. Он вообще много шуток на память о себе оставил.

– Да-а-а… Похмельных рубить, – тот еще шутник был…

– Но, слава Богу, через четыре дня все выяснилось, гости с хозяевами замирились, убитых дружно и без раздоров похоронили, невест подходящих всем нашли – и Трувору, и слугам его, кому пора пришла, – свадьбы сыграли и уже дружно сели пировать – на пять ден снова.

– Жены молодые с матерями-сестрами-сватьями младшими братьями опять, конечно, по лесам и болотам попрятались?

– А как же иначе? Но теперь гости это как должное приняли: обычай есть обычай, – в наших краях свадьба и без невесты играется…

– Возмутительно! – заметила Катя.

– А вот пришедшим иноземцам так наши обычаи местные понравились, что они тут и жить с молодыми женами остались. А сам Трувор занял безо всякого спора место убитого им Бортюхи и стал Владыкой Края, хотя с трудом мог изъясняться – как с кривичами, так и с вятичами. Что же касается славянской речи, то тут Трувор тремя словами – и то дай-то Бог! – обходился.

– Это и сейчас не трудно. Я знаю эти слова… – кивнул Алексей.

– И я знаю, – согласилась Катя.

– Однако все хорошо, казалось бы, но нет добра без худа: родилась у Трувора дочь, Рагнеда, – на вид столь страшная, что от нее даже лошади шарахались. На берег озера выйдет – рыбы стремглав врассыпную: от берега подале, в глубину… Люди говорили, что это леший над Трувором-насмешником подшутил: он к нам сюда за красавицей приехал, а красавица-то ему и роди такое, что хоть стой, хоть упади… Впрочем, в этом как бы сам Трувор и виноват был, – ведь у них, уроженцев фьордов северных, побережья моря Норвежского да Баренцева, бабы спокон века одна ужаснее другой на вид были, – что у нибелунгов мифических, что у викингов. Так что наследственность, как нынче говорят.