— Это правда, что ты незаконнорожденный сын Хантингдона? — резко перебила Катарина.

Во время затянувшегося молчания я пытался разглядеть стоявших возле моей кровати людей, но видел только их смутные силуэты. Комнату освещала единственная глиняная лампа, у которой лучше получалось вонять, чем гореть, и все-таки здесь было жарко... Очень жарко.

— Я не знаю своего отца, — ответ Локсли прозвучал без злости, без вызова, вообще без интонаций. — Говорят, меня подкинула лесная нечисть.

— Не иначе! — фыркнула Катарина. — Потому тебе и место только в лесу, разбойник! Да и этому негодяю Джону — тоже!

— Я тоже рад тебя видеть, дорогая, — пробормотал я.

Катарина вздрогнула, Локсли быстро наклонился ко мне:

— Джон?..

— Потушите чертову жаровню, — прохрипел я. — И... что вы тут сейчас говорили про Хантингдона?

— Дэвид Хантингдон осадил Аннеслей, — ответил Ричард Ли.

Я не сразу понял, что он сказал... У меня сейчас что-то было туговато с соображением... Потом до меня дошло, и я попробовал приподняться, о чем немедленно пожалел. Уж не знаю, каким чудом мне удалось удержаться от крика, но прошло несколько секунд, прежде чем я смог разжать зубы.

— Аннеслей осажден?!

— Да. Король требует выдачи разбойников — и, конечно, награбленных ими богатств.

Как ни хреново мне было, я фыркнул. Уж конечно, богатства интересовали Ричарда Львиное Сердце не меньше, чем наши головы! Если то, что рассказывал об английском правителе Тук, было правдой. А я верил фриару больше, чем целой дюжине маститых романистов.

— И?..

— Что — «и»? — переспросил Ричард Ли.

— Что вы ответили... на требование государя?..

— Пусть придут и возьмут, — реплика моего тестя прозвучала в лучших традициях спартанцев.

Я помолчал, переваривая его слова, потом пробормотал:

—  А королю обязательно нужно и то и другое? И «волчьи головы», и их добро? Или... Или?..

Катарина засмеялась, ее смех резанул меня почти как боль от ран.