—Да.

—  Поклянитесь в этом Богородицей! — потребовал Локсли.

Мне приходилось удивляться наивности Робина столько же раз, сколько приходилось удивляться его хитроумной изобретательности. Далеко не для всех клятва именем Пресвятой Девы Марии была такой же священной, как для вожака аутло, но, с другой стороны, — даже составь мы письменный договор, кто мог бы поручиться, что при первом удобном случае граф не пустит его по ветру?

Не зная, что здесь можно предпринять, я молча наблюдал, как Хантингдон вслед за Робином Локсли повторяет слова клятвы... Как вольные стрелки, в свою очередь, клянутся вернуть награбленное добро в обмен на жизнь и свободу своего главаря... Как Локсли снимает из-за спины колчан и вместе с луком протягивает его Кеннету Беспалому.

Каким-то образом я сумел встать, держась за стену сарая, и Робин Гуд с вымученной улыбкой махнул мне рукой, прежде чем повернуться к Хантингдону.

—  Я готов.

Слуги уже подняли решетку, и Локсли зашагал к ней между двумя спутниками графа. Слишком медленно зашагал, по мнению Хантингдона: граф наклонился и толкнул главаря разбойников в спину, так что Робин едва удержался на ногах. Тогда я обрел голос:

—  Хантингдон!!

Тот обернулся на мой рявк.

—  Когда мы явимся с выкупом, Локсли нужен будет нам целым и невредимым, — хрипло, угрожающе проговорил я. — Ты меня понял?

Некоторое время мы смотрели друг на друга, потом Хантингдон кивнул и медленной рысью двинулся к выходу. Трое верховых и Робин Гуд исчезли в каменном коридоре между двумя решетками, и полминуты спустя скрип подъемного моста возвестил о том, что они покинули Аннеслей.

Глава тридцать седьмая

Глава тридцать седьмая

Когда я отправился в церковь, то, к изумлению моему, увидел,

что она заперта; я послал за ключом и ждал его на паперти

более часа; наконец ко мне подошел какой-то человек и сказал:

«Сэр, мы сегодня не можем слушать вашу проповедь,

потому что празднуем день Робина Гуда, все наши прихожане в лесу,

 и вы напрасно стали бы ожидать их».