Самохин понимал, что долго против Михельсона ему не продержаться. Его бывший командир был лучшим наездником и бойцом превосходным. Победить его в схватке один на один комкор не надеялся, значит, надо предпринять какой-нибудь хитрый кунштюк. Ведь так любил говорить обрусевший Иван Иваныч. Кавалеристы обменивались ударами палашей, и каждый раз выпады Михельсона становились всё опасней для Самохина. Вот уже только фуражка спасла его – тяжёлый клинок карабинерского палаша разрубил плотный козырёк и тулью, рассёк кожу на лбу, правда, ближе к виску, так что кровь не заливала глаз. Именно это стало последней каплей. Самохин дёрнул из ольстры пистолет левой рукой, пальцем привычно взвёл курок, но при этом замешкался на секунду с отражением нового выпада бывшего командира. Комкор так и не сумел перебороть свою самоуверенность, не смог понять, что управляться с пистолетом и палашом одновременно не всегда может и существенно лучший боец. Самохин не успел вскинуть пистолета, как и отразить удара Михельсона. Клинок палаша врезался в плечо бывшего поручика, сделавшего ошеломительную карьеру в армии Пугачёва. С хрустом, ломая рёбра, разрывая лёгкие, клинок погрузился в его грудь. Самохин покачнулся в седле, Михельсон выдернул палаш, давая телу – уже телу – предателя упасть с коня, пришпорил коня и помчался дальше, в гущу боя, где ждали его многие другие враги. А бывший поручик и комкор, командир революционной рабочей кавалерии, первый заместитель ныне покойного командарма Забелина, лежал на снегу, зацепившись сапогом за стремя, и глядел остекленевшими глазами в небо. Конь переступал копытами, успокоившись после столь яростной схватки, волоча тело поручика и комкора по окровавленному, утоптанному снегу.

Отчаянная, практически самоубийственная атака рабочей кавалерии позволила комиссару перегруппировать войска, выстроить батальоны в шеренги, на скорую руку назначить старших и младших командиров. Сложно было сказать, что они были полностью готовы принять удар вражеской армии, но лучшего добиться в данной ситуации было попросту невозможно. К тыловым рогаткам подошли каре ударных батальонов и полков правого фланга, возглавляемые раненным в руку командармом Байдаком.

– Что это значит?! – грозно рявкнул на него комиссар. – Вы не просто солдат революции! Вы командарм и обязаны понимать всю ответственность, которую накладывает на вас это высокое звание.

– Командовать там было незачем, – ответил Байдак. – Драться надо было, мы с Косухиным много контры сволочной перебили.

– Вот только комкор погиб в результате вашей безответственности, – отрезал Омелин, – да и вы пострадали и весьма серьёзно.