— Мало ли чего желается, да не все из того сбывается, — тоскливо сказал я.

— А коль хотишь, чтоб сбылось, пошли — сызнова жиковинку твою заговорю, токмо теперь на чудо. А ты, егда времечко придет, камню на пальце свое желание передай, — посоветовал старик. — Он у тебя и впрямь непростой — сам силушки не имеет, но взять ее, коль дадут, сможет. Да и выплеснуть без остаточка тож сумеет, коль его хозяин в том великую нужду испытует.

— Это мне уже говорили, — проворчал я. — И про царя Соломона, и про каббалу, и про мой путь Победителя к Любви. Только проку от того, как…

— Так что, нужно тебе чудо ай как? — снова нетерпеливо перебил меня старик.

Я вздохнул. Ну что ему сказать — темному лесному жителю? Что бывают в жизни ситуации, когда пускай ты хоть и не сдался, но все равно уже не знаешь, как поступить, и чувствуешь себя словно в запертой комнате. Да что запертой — замурованной. И ты мечешься в ней, словно тигр в клетке, но решетка прочно заперта, перегрызть прутья не выходит, а пролезть между ними нечего и думать. От чуда бы я не отказался, но возможно ли оно без веры в него? Утопающий тоже хватается за что угодно, даже за соломинку, вот только я не слыхал, чтобы она кому-то помогла. Или все-таки попытаться?

— Пойдем, — решительно прервал мои колебания… Световид — вспомнил я наконец-то его имя, и от этого мне почему-то сразу полегчало. Даже чудно…

На первом же шаге мой сапог тяжело погрузился в волокна тумана, который словно ждал этого — торопливо заструился, суетливо путаясь у меня под ногами. Шагал я смело. А чего бояться? Самое главное я уже потерял. Пускай не совсем, но почти. Осталась только жизнь — экая ерунда. О ней и говорить не стоит… после таких потерь. А уж заботу проявлять и вовсе глупо. И я вышагивал за стариком след в след — уверенно и даже горделиво.

А вот и камень. Стоит, родимый, никуда не делся.

Памятуя о том, что со мной творилось в прошлый раз, я сразу же, не дожидаясь команды старика, стащил с пальца перстень и положил его на камень.

— Э-э-э нет, милый, — усмехнулся тот. — Так сделать тебе в ту осень можно было, когда тебе его на Авось заговаривали. Бог удачи подслеповат — кто лап взденет на свой перст, к тому и придет. А ныне ты чуда жаждешь, потому камень должон все время при хозяине быти, а стало быть, придется терпеть. Возможешь?

— Возмогу, — сказал я не колеблясь.

— Быть по сему, — произнес волхв.

Голос его был на удивление каким-то скучным и равнодушным, словно он не поверил, будто мне удастся выстоять. А зря. В тот раз душа у меня так не болела, и потому тело столь сильно отреагировало на испытание. Сейчас же произошло совсем иное, по принципу: «Хочешь заглушить зубную боль — отруби себе руку».