– Ага… А названия «Ищущие» или, например, «Оракул» что-нибудь тебе говорят?

– Нет. А что, должны говорить?

– Будут говорить! – многозначительно и твердо сказал полковник.

Страхи и разум

Страхи и разум

Дела на Полигоне пока не ладились. Пять первых же пусков по той самой «аварийной» схеме прошли как один. Каждый раз, когда датчики выходной мощности достигали установленного предела, приходилось вырубать установку и начинать все сначала. Последний раз два пуска прошли один за другим. Записать все успели, но две подряд ударные волны, прошедшие через городок, не прошли даром. Остро ощущался дефицит оконного стекла – его просто не успели подвезти, когда снова заработала главная установка.

Новые и новые ударные волны вышибали стекла в домах городка, вынуждая жителей закрывать их самодельными ставнями или, по полузабытому опыту Великой Отечественной, – заклеивать бумагой крест-накрест.

Беда с этими ударными волнами была еще и в том, что они, в отличие от обычных взрывных, были очень жесткими. Теоретики тут же заинтересовались этим феноменом и быстро нашли ответ: предыдущая авария породила ударную волну хоть и мощную, но не такую жесткую, как эти, потому что объем у Шара был колоссальным. От этого процесс, породивший ударную волну, оказался достаточно протяженным в пространстве и времени, отчего и длина волны получалась большой. Когда же стали после восстановления проводить эксперименты на старом месте, то Шар был уже прежних размеров, и энергия выделялась в гораздо меньшем пространстве.

С одной стороны, неприятности были мелкими. Но, с другой стороны, это порождало раздражение у некоторой части ученого населения городка. Ведь часто, вместо того чтобы отдохнуть после весьма напряженного дня, приходилось вставлять стекла и ликвидировать другие неприятности, возникающие от того, что через городок прокатилась очередная ударная волна от очередного их же эксперимента.

Ремонтники, бригаду которых срочно усилили пополнением из райцентра, все равно не успевали поспеть везде, где что-то поломалось от ударной волны.

Василий Мелентьев, сделавший наконец ставни для окон, придирчиво осматривал их из комнаты. Он только что заменил вдрызг истрескавшееся, заклеенное стекло в окнах и с сомнением смотрел на произведение рук своих, гадая, сколько эта конструкция выдержит очередных ударных волн от эпицентра Полигона, несмотря на внешне добротное качество исполнения. Сзади, со спины, ему «помогал» вопросами, воплями и забавами сын, которому в его десять лет до всего было дело. Чадо было шумное, с избытком энергии, так что ни с какой стороны Василию скучать не приходилось.