– Но нельзя ли как-то смягчить формулировки?

– Не дело разведчика лессировать неприятные слова акварелькой. СССР пытаются затащить в войну, и наш с вами долг этому помешать. Во всяком случае, вынужден вас предупредить – у меня есть альтернативные каналы переброски информации, и я ими воспользуюсь.

Макс увидел, как потупился Абдулла, еще мгновение – и он возьмет шифровку.

49

Получив от Абдуллы документы Макса, Сталин расстроился. Сначала он скрежетал зубами, затем долго смотрел на большие деревянные часы, стоявшие в углу кабинета. Пока генерал Фитин в ужасе обливался холодным потом, Сталин размышлял: «В конце концов, есть люди, которым можно и нужно доверять, слишком уж высоко этот Макс забрался, если бы врал, врал бы умнее, по-другому бы врал. Видимо, в данном случае не врет».

Иосиф Виссарионович поднялся из-за стола и отошел к окну. В весенней синей ночи малиново светились кремлевские звезды. У Фитина, похоже, начинался сердечный приступ. «Пускай поживет еще», – вдруг отчего-то умилившись, подумал Сталин. Он набил трубку, скупо усмехнулся в усы и негромко спросил генерала:

– Но вы-то, Павел Михайлович, надеюсь, не считаете, что у меня вонючая жопа?

– Никак нет, товарищ Сталин, – пробормотал Фитин.

– Ну и хорошо, идите, работайте пока.

Когда Фитин вышел, Сталин вновь погрузился в раздумья. Он, конечно, понимал, что многое еще в экономике не сделано. Со времени революции прошло всего двадцать четыре года. Опыт управления огромным хозяйством только накапливался, традиции промышленного производства тоже.

Заключив пакт с Германией, Сталин сразу почувствовал главную трудность: он не мог открыто объяснить народу, что этот противоречивый союз вызван необходимостью подготовки к войне. Сталин знал статьи из английских газет о том, что Гитлер готовит удар по России. Но сам он не мог прийти к определенному выводу, играет Черчилль или же искренне предупреждает его о возможности вторжения. Сейчас все стало на свои места. Черчилль – провокатор, инспирировавший переворот в Белграде и насмехающийся вместе со своими югославскими приспешниками над ним – Великим Сталиным.

«Черчилль хочет втянуть нас в конфликт с Гитлером… Он думает, что мы наивные ребятишки, которых можно заманить на конфете в ад?»

Сталин быстро подошел к телефонному аппарату:

– Молотова ко мне, срочно…

50

Молотов протер пенсне. Только что Сталин сказал ему главное:

– Составьте ноту. Вежливую ноту. Очень вежливую ноту, на случай вторжения Гитлера в Югославию. Постарайтесь соблюсти приличия. Нота должна быть вежливой до такой степени, чтобы не унизить достоинство СССР. Пусть Наркоминдел подумает над текстом. Пусть Вышинский внимательно поработает над формулировками – он это умеет… Договора с Югославией не будет. Снимите этот вопрос с Политбюро. И еще, Вячеслав Михайлович, не сейчас, а впоследствии, когда будет удобно, обговорите с Риббентропом судьбу этого подлеца, Симовича…