Петя вернулся к блиндажу и посмотрев на подполковника, увидел, как тот смахнул с бритвы остатки мыла и протер лицо смоченным в горячей воде полотенцем. Державший перед подполковником зеркало солдат, быстро собрал принадлежности и исчез. 'Денщик не ест хлеб даром!' подумал Петя и спросил:

  - Алексей Филиппович, ....

  - Рассмотрели, юноша? - налив в руку одеколон из флакона, подполковник протер лицо и добавил, - теперь экономить не за чем.

  - Рассмотрел! Что же это?

  - Это значит, надо переодеваться в чистое. Выдержим мы обстрел хорошо, если десять минут. Двенадцать дюймов - это очень серьезный калибр. А там таких пушек тридцать шесть.

  - Но мы копали окопы, нас не достанут!

  - Не смешите меня, Петя! Когда французы подойдут на дистанцию действенного огня, они смешают с землей и нас, и наши окопы и валы батареи. Хорошо если Севастополь останется на месте. Переоденьтесь в чистое и побрейтесь! Надо соответствовать ...

  - Алексей Филиппович, я же еще толком не бреюсь и ...

  - Не имеет значения, юноша, будьте готовы!

  - Слушаюсь!

   Петя отправился в блиндаж, чтобы переодеться по совету командира в чистое. Уже находясь внутри блиндажа, Петя понял, в чем заключалась неправильность - французские корабли, которые должны были идти с юга, от проливов, почему-то шли с запада, но шли они так, что их силуэты были хорошо различимы, чего невозможно было предполагать.

   Грохнул первый, пристрелочный залп с кораблей. Мысль о разгадке неправильности от происходящего мелькнувшая в голове прапорщика, утонула в звуке оглушительного разрыва двенадцатидюймового фугасного снаряда.

  * * *

   Вскочив с земляной лежанки, на которой была оборудована постель, Петя, судорожно, с всхлипом глотнув воздух, ощутил, что белье за время сна, стало совершенно мокрым от пота.

   Оглянувшись по сторонам в скудном свете небольшого оконца, которое сделали солдаты при постройке блиндажа, прапорщик увидел денщика подполковника Маркова, который поднимал с пола зазвеневший при падении медный таз. Осколки разбитых чашек и блюдец, которые собирал рядовой Онищенко, и послужили столь громкому пробуждению Пети Руденко.

   Бормоча под нос благодарственную молитву, Петя, как был, в исподнем, вышел наружу. Как и ожидалось, подполковник Марков-второй брился. Правда, зеркальце ему не держал денщик, оно было пристроено на стенку блиндажа, но все остальное: белая рубашка командира батареи, синеющая вдали ночь, солнце пробивающееся своими лучами в новый день - все было как во сне.

  - Вы, юноша, отчего такой ошеломленный вид имеете, будто противник уже ворвался в блиндаж и предал все потоку и разграблению? - задал вопрос подполковник, искоса поглядев на своего старшего офицера батареи, вытирая остатки мыльной пены с лица.