Музыка внезапно оборвалась. Люди на танцполе «Зажигалки» продолжали дергаться еще несколько секунд, когда во внезапно наступившей тишине раздался хриплый голос усталого лейтенанта:

— Приготовить документы! И не дергаться там! Военная милиция…

Девки завизжали, когда их пацанов, оторопевших от испуга, начали заламывать и обыскивать здоровенные парни в камуфляжах.

Один отдыхающий вдруг дернулся под захватом и заорал тонким голосом:

— Вы не имеете права! Я буду жаловаться! У меня папа…

Удар прикладом по спине превратил крик в хрип. Рот заклеили пластырем.

В кармане двадцатилетнего «мальчика» нашли пакет с аккуратно расфасованными «дозами» белого порошка. Указ об ужесточении — бла-бла-бла и все такое! — зачитывать не стали. Просто вывели на улицу, затащили за угол… Короткие выстрелы.

Комендантский час в Чите еще не закончился.

* * *

— Что за станция такая, Бологое иль…

— А хрен его знает. Километр какой-то.

— Какой?

— Не помню. Твои как? Угомонились?

— Вроде. Правда, все туалеты заблевали.

— У меня тоже. И сигареты все расстреляли. У тебя есть?

— На.

Два проводника из соседних вагонов с трудом закурили на промозглом байкальском ветру.

— Хорошо, что девок на рейс не поставили… — вздохнул пожилой.

— Это да, — ответил второй, не менее пожилой. — А то эти им покоя бы не дали.

— Ну а как? На войну все же едут!