— Зайдем за Гребень и переправимся, — ответил Рыбья Кровь.

— Мне ваш каган сказал не приближаться к Гребню, даже если князь Дарник будет сильно просить об этом. Нам лучше оставить его в стороне.

— Очень хорошо. Тогда я поворачиваю всю орду в обход Гребня.

— Это будет лучше всего, — хан остался доволен согласием князя.

Вернувшись к передовой тагме, Дарник передал приказ Сатыра Эктею. На следующее утро, покинув удобную переправу, передовой отряд повернул на север.

4

4

Спустя неделю в их стан прибыл со свитой хан узнать, долго ли еще им придется отклоняться в сторону от главного направления.

— Завтра же повернем на запад, — заверил его князь и отослал в Усть-Липье, до которого оставалось совсем немного, и дальше на Липов две ватаги бойников.

Передовой полк, в котором уже было две тысячи воинов, развернулся на запад, потом стал чуть забирать к югу и через неделю после визита Сатыра вышел… к левобережной части Гребня!

За это время Рыбья Кровь успел и много и мало. Много, потому что явившиеся к нему улусные сотни признали в нем своего предводителя. После собственных хазарских воевод, умеющих только кричать и сердиться, спокойное, ровное поведение липовского князя завоевало всеобщие симпатии простых пастухов. А неспешное увеличение разнообразных нагрузок внушило им, что их действительно превращают в хороших воинов. Мало же, потому что даже самые лучшие наездники и стрелки из лука быстро к строгому порядку не приучаются.

Порка плетьми была обычным наказанием для хазар. Но Дарник от нее сразу же отказался.

— Одно дело, когда их порешь ты, их дальний сородич, другое дело я — чужой князь, — объяснил он Эктею. — Они не простят мне этого, сколько себя будут помнить.

Советник, в свою очередь, отверг выставление провинившегося голышом у позорного столба, что практиковалось у дарникцев, определив, что это еще хуже, чем порка, да и холодно уже для таких наказаний.

— Хорошо, пусть тогда будет самое страшное для наездника: спустим его на землю, — решил Рыбья Кровь.

И всех нарушителей войскового порядка отныне стали привязывать к хвосту собственного коня: не можешь быть добрым воином, походи денек пешком — подумай. Не тяжелое, в общем то, испытание, но оно оказалось весьма действенным — никому не хотелось подставляться под насмешки собственных товарищей.

Легко восприняли степняки и ряд новых для себя команд и построений. Мчались в атаку уже не общей толпой «кто кого перегонит», а выстроенными в затылок друг другу десятками, причем каждый накрепко запомнил, за кем из своего десятка ему следует скакать. При таком строе сотня по команде могла быстро и без замешательства на полном скаку разделяться надвое и с флангов охватить воображаемого противника. Освоили пастухи и атаку волнами, когда ровные линии летящей конницы соблюдают двухкорпусный промежуток между собой. Очень понравилась им введенная Дарником парность воинской службы, когда у каждого был свой постоянный напарник, что позволяло меньше беспокоиться о чем-то не услышанном или сделанном не так. С удовольствием переняли и липовскую очередность выполнения всех команд. Вскоре, стоило словенскому сотскому на скаку поднять руку с двумя пальцами и указать направление, как от сотни в указанном направлении отделялись четыре всадника, чья очередь подошла действовать первыми.