— Это же вам только на пользу, пусть они видят, что у словен более тяжелые условия службы, и никто не жалуется.

— Да ты и так нам продохнуть не даешь, — слышалось в ответ.

Не имея полной возможности распоряжаться степняками, Дарник стремился воздействовать на них через своих гридей, придумывая последним, в самом деле, все более сложные боевые занятия. Не отлынивал и сам, перед всем честным воинством через день показывая свое владение парными мечами, лепестковым копьем или метание двух топоров одновременно. Ну а когда он на восьмой или десятый день попросил двух лучших хазарских метателей бросать в него легкие копья и все десять сулиц перехватил в вершке от своей груди, это поставило для молодых степняков последнюю, самую убедительную точку в его княжеском и воеводском достоинстве. Ведь ничто так не действует на двадцатилеток, как телесная сила и ловкость их ровесника, к тому же не обладающего какими-то особенно внушительными габаритами. Это мастерство, наложившись на рассказы о победах липовского князя, породило еще одни, теперь уже хазарские слухи о его колдовской непобедимости.

Осень между тем множилась дождями, ветрами и холодом. Шалаши из ветвей и кожаных полостей сменили малые легкие юрты и большое число повозок-двуколок, по одной на каждых два десятка воинов. Теперь их стан на ночь непременно окружался кольцом юрт, повернутых входом внутрь кольца, и повозками, стоящими между ними. Не самая надежная ограда, но вполне достаточная, чтобы успеть проснуться и как следует вооружиться. В центре стана ставились юрты сотских, в которых хозяйничали их жены. Не обошло девичье внимание и липовских воевод, даже юного Корнея, приставленного к одной из улусных сотен.

— Моя говорит, если я на ней женюсь, то смогу в приданое тысячный табун лошадей получить, — балагурил бывший шут. — Ну как можно от такого счастья отказаться?

— А тебе, князь, за Болчой сколько лошадей обещано? — подтрунивали над Дарником воеводы.

— Наверняка меньше, чем Корнею, — благодушно отвечал он.

Став походной женой главного словенина, Болчой тут же вообразила себя самой главной среди всех других словенских жен и принялась командовать ими направо и налево, что являлось бесконечным поводом для веселья всей липовской дружины. Никто из гридей и бойников не придавал их нынешнему положению серьезного долговременного значения.

Эктей за эти две недели, видя, как толково князь справляется со своими войсковыми обязанностями и сам несколько теряясь от двухтысячной массы воинов, благоразумно отдал первенство Дарнику, вполне довольствуясь ролью второго лица.