— Потом, — сказал Дарник, удерживая наложницу за руку.

Пока он ел, девочка продолжала возиться на их ложе со своими тряпицами и деревянными фигурками. А затем она вдруг напустила под себя маленькую лужу. Болчой в негодовании вскочила на ноги, едва не задев головой каркас юрты. А князь громко до слез расхохотался. Сначала это был смех над испуганной наложницей, а следом уже над самим собой, настолько показалось забавным спать в детской моче ему, грозному военачальнику, повелителю тысяч воинов.

Как Болчой ни возражала, но в эту ночь ее Соон осталась ночевать в их юрте. На следующий день Дарник специально сделал себе небольшой перерыв в полдень, чтобы завернуть домой и рассмотреть ребенка при дневном свете. Новый осмотр девочки еще больше очаровал его, у двухлетней малышки были умные глазенки и розовая кожа. А самое главное, в ее присутствии Болчой все делала с утроенной быстротой и ловкостью, оставляя его самого надолго в покое. Когда пять лет назад у Черны и Зорьки родились его сыновья, Дарник был крайне недоволен тем, что из-за этого ему оказывается гораздо меньше внимания. Сейчас же почему-то подобной досады не было и в помине. Напротив, птичье непонятное щебетание матери и дочери между собой сладко напомнило ему большую полуземлянку дяди Ухвата с многодетным семейством, в которой он проводил каждое лето.

Оказывается, и такое совсем не выветрилось из его памяти. Более того, если в своем липовском тереме он никогда не мог представить себя вот так, в окружении простой семьи из обычной жены и малых деток, то здесь, в дальней зимней степи, в тесной юрте, не только мог представить, но и получал от этого неиспытанные раньше приятные чувства. Сперва собственное чудачество показалось ему самому не очень надежным, и он продлил пребывание Соон всего на несколько дней, но затем, распробовав все как следует, велел девочке оставаться в их юрте и дальше.

Липовские воеводы пробовали шутить:

— Наш князь уже и дитём разжился.

— Точно скоро свадьбу играть будем.

— Может, тебе вообще у них тарханом заделаться?

Дарника это ничуть не задевало.

— Это вы все время боитесь себя перед кем-то уронить. А тот, кто никого не боится, тот и вашего смеха не испугается.

Время шло, и Сечень как-то обронил, что не следует дожидаться соединения всех ирхонских войск, а лучше разбить их по отдельности. Рыбья Кровь согласился с главным тысяцким, только решил сделать несколько иначе, чем тот предлагал. Выехал с дальней разведкой вверх по течению Славутича и нашел там место, где русло реки раздавалось особенно широко, следовательно, несло свои воды наиболее неспешным образом. Вернувшись к стойбищу, князь приказал срочно готовить к зимнему походу оба передовых полка. Повел их к намеченной переправе сам, поручив Сеченю с остальными тремя полками охранять орду.