— И что ты ей сказал? — спросил у Корнея князь.

— Чтобы ехала домой и ни о чем не думала. Что тебя до следующей осени орда никак не отпустит.

— Про наложниц интересовалась?

— А чего ей интересоваться? Ты же князь, тебе наложницы так и так положены.

Каган Влас писал о другом. Ни словом не коснувшись суда над Алёкмой, называл вытеснение ирхонов большим делом. Вскользь предлагал направить хазарский меч на давнишних хазарских данников полян в среднем течении Славутича. Корней дополнил это своими словами:

— Каган сказал, что сам он сбором дани с полян для хазар уже лет десять не занимался. А тебе с твоей ордой это очень даже годится. И лучше сейчас зимой, чем летом.

— А ты ему не сообщил, что у нас вся орда воевать не обучена?

— Он сам знает. Но говорит, раз ты с ирхонами справился, то поляне тебе дань на серебряных подносах вынесут. Не нравится ему, что поляне слишком большую силу набрали. Наш главный торговый путь в северные земли по Танаису хотят на свой Славутич перевести.

— Так ведь на Славутиче пороги непроходимые?

— Вот и сказал, что надо тебе те волоки у порогов оседлать и самому брать с тамошних купцов пошлины.

Дарник задумался. Идти на полян было преждевременно. Ну соберет он один раз дань, а дальше что? Рано или поздно ему все равно уезжать придется, а без него орду сотрут в порошок. С другой стороны, нижний Славутич и так теперь в его руках, какая разница, где пошлины собирать: у порогов или здесь? Не на север идти надо, а на юг, чтобы весь низ Славутича в одних руках находился. Объяснить Сатыру и тарханам это пока невозможно, им сейчас главное до лета со своими стадами дожить. Не давал покоя и князь Алёкма: вот бы кого сейчас пощипать! Но уж больно долог отсюда переход до Гребня.

Когда много решений, тогда нет ни одного решения, и Рыбья Кровь отложил все походы до удобного случая, вернее — до последнего убедительного толчка. Хотел хоть остаток зимы досидеть в тепле и довольствии. Да не тут-то было. Как только в войске осознали, что дальше гнаться за ирхонскими войсками они не будут, тотчас же стала падать едва налаженная дисциплина и участились случаи ухода целых ватаг и сотен в улусы, чтобы навестить своих родственников. Особенно плохи были дела у Сеченя, его три полка оставались в строю едва наполовину.

— А давай придумаем себе врага? — предложил Корней князю с глазу на глаз и изложил план переодевания ватаги верных липовцев в ирхонские шлемы с масками и нападения на один из левобережных хазарских улусов.

У Дарника даже дух заняло от простоты и верности такого действия.