Юбилей был испорчен. Безнадежно. Гости разъехались. Степан Андреевич сидел за
столом, подпирая голову рукой и безнадежно вглядываясь в лужицу разлитого вина,
красным пятном безнадежно испортившим скатерть.
- Что, старый, ностальгия заела?
Вздохнул:
- Не знаю, Варенька. Всегда сомневался, надо ли было ехать. Но тогда... Страну
разрушили, завод закрыли, жить стало не на что. А теперь мои же дети такое про Родину
говорят! Кем они выросли?
- Немцами они выросли, - в свою очередь вздохнув, ответила Варвара Семеновна. -
Как это сейчас называется... гражданами Евросоюза. Наши дети откликаются на имена
Зигфрид и Марта. А внучки и в паспортах - Ирма и Эльза. Замужем за немцами. И
Феденьку с рождения Фридрихом зовут. Геночка уже заговорил по-немецки. А по-русски
- нет. Все. Они уже не русские, или настолько не хотят ими быть, что перестали быть хоть
кем-то...
- Понимаю. Но помнить-то корни надо! А не повторять всякий бред! Хрущев врал,