— Вот как, — ухмыльнулся я.

И действительно, мой желудок успокоился.

Старшая опустила руку на плечо майестры Катрины, и та умолкла, сжав губы так, будто с трудом сдерживается от смеха.

— Итак, мой любезный маркиз, — произнесла майестра Залина, усевшись на троне. — Мы надеемся, что пребывание в нашем гостеприимном доме доставляет вам удовольствие.

— Мягко говоря, небольшое, — сознался я. — Хотя… если сравнить с прогулкой вокруг замка…

— Вы не очень-то вежливы, — у майестры Залины дрогнули губы. Сделав вид, что справилась с обидой, она добавила: — Но, по крайней мере, вы честны. А чем, позвольте полюбопытствовать, вам не нравятся окрестности нашего замка? Пешие прогулки полезны для здоровья.

— Да, — я кивнул. — Но на всякий случай, может, вы не знаете, у вас там слепой черт бегает вокруг замка и пожирает всех подряд.

— Ах, это, — махнула рукой майестра Залина. — Это всего лишь гар.[76] Он не пускает посторонних в дом.

— А собаки, значит, не справлялись? — поинтересовался я.

— Послушайте, сестры, — подала голос майестра Марина. — Давайте выпьем его кровь.

Похоже, с воображением у нее совсем было туго. Но отличалась, паршивка, настырностью.

— Уважаемые майестре, — произнес я. — К чему все эти церемонии? Вы бы объяснили толком без экивоков, чем могу сослужить вам?

— Маркиз, вы сослужите нам, а мы отплатим добром. Наша щедрость удивит вас, поверьте мне.

— Знаете ли, милостивые майестре, если я уйду от вас неукушенным, это и будет самым щедрым вознаграждением. Но вы так и не сказали: что я могу сделать для вас?

Старшая покачала головой.

— Ну как же, маркиз, а Валери де Шоней разве ничего не оставила? Какую-нибудь тетрадь или листочек, а может, на словах просила что-нибудь передать?

— Ах, вот в чем дело! — осенило меня. — Тут, милостивые майестре, вынужден буду я вас огорчить.

Майестра Залина нахмурилась. У ее кровожадной сестры губы побелели и, поджавшись, превратились в тонкую струнку, с двух сторон перехваченную показавшимися наружу клыками. И даже беспечная майестра Катрина встревожилась, карие глаза округлились, отчего облик ее сделался поистине миловидным.

— Бумаги-то, вокруг которых вся эта свистопляска случилась, — продолжал я, — перехватили его императорское высочество Александр Павлович. Я все это собственными глазами видел. И знаете, что он сделал с бумагами?

Сестры подались вперед, я даже испугался, что Старшая свалится с трона.