Только ей, кажется, ничего не грозило, не от кого было ее прикрывать. А меня – так и вовсе некому. И я шагнул вперед…

55

55

В пастушьем шалаше и впрямь оказалось сухо и достаточно тепло. В нем еще держался еле уловимый запах летних трав, напоминавший о солнце и тепле, на которые так щедра была здешняя земля, и о будущей весне, когда холмы и даже пустыни покроются цветами. Говорят, это очень красиво… Молодой человек скинул с плеч просторный шерстяной плащ (я мимоходом отметила про себя, какой тонкой оказалась его выделка, каким нарядным был узор), расстелил его и притянул меня за руку так, что мы тесно прижались друг ко другу, а сверху нас окутал свободный конец плаща. Ну точь в точь как в детстве, когда мы с Наташкой играли «в домик» и прятались под бабушкиным столом, покрытым бахромчатой шерстяной салфеткой.

– Ну, расскажи же мне о своих странствиях, Йульяту, – попросил мой собеседник, но в тоне его слышалась властная настойчивость, словно не просьба это была а приказ.

– Слушаю, господин, и повинуюсь, – попробовала я изобразить из себя послушную восточную рабыню, но молодой человек поморщился, словно услышал фальшивую ноту, и решительно замотал головой.

– Не называй меня господином, слышишь?

– Но… но как же мне тогда звать тебя? – я действительно растерялась. Мой энергичный собеседник мой так и не соизволил представиться.

– Называй меня Шломо, – тут же сообщил он и, видя мою нерешительность, добавил:

– Я так хочу. Я настаиваю.

– Ну хорошо, хорошо, – согласилась я, прикидывая про себя, кем мог оказаться этот напористый молодой человек, и совершенно неожиданно для себя самой брякнула:

– А ты-то сам кто… Шломо? Ты из охраны царя? Или из его ближайших слуг, раз так спокойно ходишь здесь, в царском саду?

В ответ на мой вопрос молодой человек самым простонародным образом хлопнул себя ладонями по коленям и раскатился таким звонким неудержимым смехом, что я против воли присоединилась к нему. С трудом отдышавшись и утирая ладонью заслезившиеся глаза, молодой человек в упор уставился на меня.

– Так ты не узнала меня, Йульяту? Ты не знаешь, кто такой Шломо, сын Давида?

Что?! Вот этот смешливый пацан, этот веселый и любопытный, как щенок спаниеля, длинноногий мальчишка, это царь Соломон?! То есть, еще не совсем царь. Или даже совсем не царь. Но это – он?! Тот, который тридцать столетий тому назад (или вперед?) приходил в лихорадочных снах к московской девчонке, начитавшейся Куприна? Но тот же был совсем взрослым, мудрым, опытным, а этот… Неужели нас занесло в те времена, когда никакого Соломона еще толком нет, а есть всего лишь личинка, из которой со временем вылупится настоящий царь?!