Страхов видел всплески от пуль, когда они бились о землю. Оказавшись над противником, он горстями выбрасывал из аэроплана железные дротики, рассыпал их, точно бог‑громовержец, который метает молнии в головы грешников. Они пробивали каски, черепа, входили в мозг. Их кончики торчали из голов, как некое подобие пикельхельмов, которые и без того уже были на касках. Когда они попадали в плечи, грудь, руку или ногу, то проходили насквозь, врезались в землю со все еще огромной скоростью и почти полностью уходили в нее.

До форта оставалось еще несколько сотен метров. Так близко, и так далеко. На колючей проволоке висели мертвые тела тех, кто тоже не дошел до него. До него вообще никто не дошел.

Офицеры поднимали своих солдат, пихали их ногами, что‑то кричали, но никто наступать уже не собирался, а когда они увидели, как на них накатывается вал русских танков и самокатчиков, австро‑венгры сломались окончательно и побежали назад, изредка отстреливаясь. Их было уже не остановить, даже если бы позади они встретили заградительный отряд с пулеметами, то, пожалуй, решили бы, что лучше пробиться сквозь него, чем продолжать бесполезные попытки взять форт, потому что тот был точно заговоренным. Единственное, что можно найти возле него – свою смерть…

7

7

Пленные сидели и лежали на земле, безвольные, точно душу из них вытащили и остались только пустые оболочки, которые ничего уже не чувствуют и взирают на окружающий мир бессмысленным взглядом, ничего не понимая. Человек двести живых трупов. Их охраняли деникинцы, но вряд ли кто‑то из пленных думал сейчас о том, чтобы сбежать.

У Мазурова было схожее состояние. Он еле держался, хотя с момента высадки прошло всего‑то часов десять. Он сидел на пороге форта, смотрел на пленных, в голове было пусто, из нее выветрились все мысли, а осталась только усталость. Бесконечная усталость, которую он никогда не испытывал.

По мосту бесконечной колонной двигались войска, груженные боеприпасами машины, броневики. Они обгоняли пехоту, уходили на запад, все дальше и дальше, чтобы успеть охватить Будапешт, сомкнуть кольцо окружения, прежде чем из него выйдут войска противника.

Пехотинцы с любопытством поглядывали на форт. Слышали ведь, что здесь происходило, но никогда и подумать не могли, что здесь творилось.

Деникинцы привезли походную кухню с горячей кашей и сейчас предлагали ее штурмовикам, но те воротили от нее нос, отказывались, хотя все эти часы никто из них ничего не ел.

– Она вкусная, – пытался уговорить их кашевар, помахивал половником с кашей перед лицами штурмовиков, воображая, что ароматный запах возбудит в них аппетит.