Танкист внимательно слушал и кивал, а Мазуров так загляделся на эту сцену, которая радовала его глаз, отвлекая от все растущего ряда трупов, что не заметил, как из форта вынесли человека в кожаной пилотской куртке, в почерневшем от копоти и покрасневшем от крови белом шарфе. Он увидел это, только когда тело положили к другим мертвецам.

– Поищите его аэроплан, – он кивнул на мертвого пилота, – может, пропеллер не сгорел, тогда вместо креста над ним вкопайте.

– Не растряс я вас? – спросил Тяжлов, остановив мотоцикл и склонив голову к священнику.

– Ничего, сын мой, и не такое терпел. – Священник стал выбираться из коляски.

– Я вам помогу, – бросился к нему Тяжлов.

– Ничего. Сам справлюсь, – остановил его священник. Он был подтянут и строен, опровергая сложившийся стереотип, что священник должен обязательно отъесть себе небольшое брюшко для солидности.

– Вот, возвращаю ваше имущество, – сказал Тяжлов самокатчикам.

– Вы могли рессоры все поломать, – пробурчал владелец мотоцикла.

Но Тяжлов уже на него внимания не обращал, подошел к Мазурову, представил ему священника. Они поздоровались.

– Убитых надо отпеть, – сказал Мазуров.

– Всех? – изумился он.

– Конечно.

– Но как же? Ведь среди ваших, кроме православных, мусульмане наверняка были и представители какой еще веры. Так ведь?

– Да, и православные, и мусульмане, и буддисты были.

– А австро‑венгры и вовсе в большинстве своем католики. Как же я их по православному обряду всех отпевать буду?

– Что же вы, посоветуете мне их разделить по религиозной принадлежности? Православных – отпеть, а остальных просто так в землю закопать? Не смогу я разобраться в этом, даже если бы и хотел. Полноте, зачем все эти формальности? На небесах‑то и без нас разберутся, кого к кому направить. А хоронить их без отпевания не по‑человечески.

Священник с секунду подумал, опять на мертвецов посмотрел. На лице его проявилось внутреннее сомнение. Длинные, чуть засаленные волосы, борода и очки в круглой оправе делали его похожим на разночинца – типаж так популярный среди молодежи полувековой давности, но ему‑то на вид было не больше тридцати.

– Хорошо, вы правы, – согласился он, – я сделаю это.

– Вот и славно.

Кажется, он все уже сделал здесь. Как мог – так и сделал, и ничего от него уже не зависело. Осталось только ждать, когда приедут грузовики, чтобы забрать выживших штурмовиков…