– Мне так показалось.

– Вы ошиблись, – улыбнулся Шешель.

– Завтра продолжим.

Днем Томчин поймал Шешеля за руку в коридоре и без прелюдий принялся, сдабривая собственными комментариями, разъяснять очередную придумку Шагрея, который предложил чуть изменить сценарий.

– Вы представляете, теперь он говорит, что хорошо бы, чтобы экипаж лунной экспедиции состоял из трех человек. Из трех! Он говорит, что сегодня ночью него нашло озарение. Один остается на орбите, двое других высаживаются на Луну и там… нет, вы только послушайте, что выдумал этот… – Томчин поискал какое‑нибудь из оскорбительных сравнений, но, не найдя его, продолжил без громких эпитетов, – один из них погибает, а другой закапывает его. Шагрей говорит, я его цитирую: «Это прибавит картине трагизма».

– Наверное, так оно и есть, – вставил реплику Шешель.

– Что? Ах, вы с ним заодно? Сговорились? Да? Все рыдать будут, а я первым. Вы хоть представляете, во что обойдутся эти съемки? И где я найду еще двух пилотов, согласных сниматься?

– Возьмите не пилотов.

– Нет. Тогда вся изначальная задумка пойдет прахом. Я не пойду на такое. В общем, я ему отказал, хотя согласен – идея хорошая. Но ничего не получится. И с зелеными человечками – тоже. Вот если мы кого‑нибудь на Марс отправим, тогда я над этими предложениями опять поразмышляю, а пока – не стоит. «Луна – каменная глыба, на которой нет и не может быть жизни», – процитировал он из какого‑то научного труда.

– Не могу с вами не согласиться. Все‑таки я там бывал, – сказал Шешель, вспоминая техника, стиравшего свои следы с лунной поверхности в тот день, когда пилот впервые оказался на студии.

– У меня чуть кусок в горле не застрял, когда он все это мне рассказал. Нашел же время. Я как раз обедал. Не мог подождать. Так вот, я ему сказал, что если он смерти моей хочет, то время выбрал очень подходящее. Но впредь лучше подходить ко мне с такими идеями после еды. Аппетит он мне испортил. Знаете – ел и вкуса совсем не чувствовал. Абсолютно. Испугался, что это навсегда. Но потом, этак через полчасика, пирожное в кабинете попробовал, и на тебе – вернулись вкусовые ощущения. Последняя новость радостная – завтра Спасаломская приступает к съемкам.

– Что‑нибудь надо поправить? Я думал – съемки закончились.

– Закончились.

– Значит, все смываем?

– Да. Но у меня к вам еще и просьба личного характера.

– Весь во внимании.

На узкий и длинный стол перед зеркалами осела тонким слоем разноцветная пыльца. В любое время года, зайдя сюда, если закрыть глаза, покажется, что оказался на лесной поляне. Сладковатый запах цветов такой странный, что и не определить, что же это за лес. Может, сказочный. Главное – подольше глаза не открывать и не разрушать своего заблуждения.