– Вот и все. И чего вы так боялись? Прямо как зайчик, оказавшийся среди волков.

– Э… – улыбнулся Шешель, – не хочу выглядеть нескромным, но, во‑первых, все наоборот.

– Наоборот? О, это действительно нескромно. Волк среди зайцев. А во‑вторых?

– А во‑вторых – банальным, но ведь вы знаете, кто береженого бережет.

– Я все поняла. Не продолжайте.

Она стояла как раз рядом с клочками флага, двинула ногой один из них. Он отклеился от брусчатки. Его подхватил ветер, понес по улице, точно это опавший лист.

– Приятно? – спросил Шешель.

– Любопытно. Но рвать чужой флаг – ума надо самую малость. Вам такое делать не приходилось?

– Нет. Когда мы захватывали флаги германских частей, то относились к ним с почтением.

Орудием пролетариата демонстранты пользоваться не умели. Это ведь какой труд – выворачивать плотно пригнанную друг к другу брусчатку. Без специальных инструментов не обойтись. Весь потом пропитаешься, пока добудешь хоть один камень, а руки так гудеть от усталости будут, что едва его поднимут и до посольства точно не добросят. Упадет он где‑то на полпути. Хорошо, если в головы сподвижников не угодит, а то заподозрят, что в их ряды проник предатель, и перенесут весь свой гнев на него.

На лицах заметно разочарование, как в подгулявшей компании, которая уничтожила все имеющиеся запасы спиртных напитков, но этого оказалось для нее мало и все думают – куда же теперь отправиться, чтобы продолжить веселье.

– Пойдемте дальше? Здесь уже не интересно? – только и спросил Шешель.

– Пожалуй, – сказала Спасаломская.

Это место показалось ему знакомым, будто прежде он бывал здесь. Но ведь Шешель так мало гулял по городу, что улицы, на которых он побывал, можно было пересчитать по пальцам. Оно было несколько другим, чем то, что отложилось в его памяти, но вряд ли в городе нашлись бы два абсолютно одинаковых квартала. Нужно расширить свои познания о городе и каждый вечер, если останутся силы, выходить из дома на прогулку брать пролетку и колесить по ночным уликам в поисках неведомых земель.

Слишком светло. Да – вот в чем причина. Тогда эта улица была засыпана темнотой, точно снегом, и в ней, как в сугробах, утонули почти все дома, лишь слабый свет, вырывавшийся из окон, да и то далеко не из всех, прожигал в них лунки.

Английский клуб выглядел теперь иначе. Слишком просто и обыденно, как и большинство зданий вокруг него. День стер с него налет таинственности, и теперь стало видно, что штукатурка его стен местами облупилась, а кое‑где покрылась глубокими трещинами, похожими то ли на шрамы, то ли на разломы в земной коре, но скорее на старческие морщины, и, чтобы скрыть их, придется припудрить стены новой штукатуркой и краской.