— Пожизненку?! За три сотни детишек? Да его на куски рвать надо было! Всю семью, весь род извести под корень! Вывести Грады и все село его с землей сравнять.

— Ну, это ты хватил…

— А что — не так?! Не так?! Нас живьем режут! Духи в городах что хотят, то и делают! В Ижевске детей взорвали! У нас целая банда пришла. Ты уверен, что этот Кулаев сидит еще? Или выпустили уже, за взятку?

— Ты к чему? — рассудительно сказал Дылда — ты к чему словами громыхаешь, молодой? Объяснись толком.

— А то, что я тогда тоже под суд пойду!

— Отставить… — сказал Берестянский.

— А вот хрен — оставить! Мы уже — вне закона! Что хочу, то и делаю! Я тоже стрелял! Пусть и меня судят тогда, заодно! И я стрелял!

— И я — вдруг сказал Царек — и я тоже стрелял.

— Да вы чо? — попытался осадить своих Берестянский.

— И я.

— И я.

— И я…

— Оставить. Вы, мать вашу, подразделение полиции! Вы закону служите!

— А что такое закон, командир? — спросил Казак — что такое закон, скажи? Это когда нас — можно, а нам — ни — ни. Это — закон?

В этот момент — Берестянский осознал, что своим поступком — превратил подчиненное ему подразделение ОМОН в вооруженную и особо опасную банду. И отступать — уже поздно. Некуда отступать. Все.

— Так…

Молчание было таким страшным, что боялись даже дыхнуть.

— Что делать будем? К границе двинем? Махновщину тут разведем? Бандитами как эти станем? Что — будем делать?

— На Украину рванем. — вдруг сказал Свояк, еще один из ОМОНовцев — а что. Дело благое, наши с врагом бьются. У нас — какое-никакое оружие есть, две машины есть, опыт есть. Как отобьем Украину — так там и останемся, в России нам делать нечего. А погибнем — так тому и быть, значит, судьба такая. Как считаете?

— Бред… — сказал Берестянский — нас там только и не хватало.