— Так эта, извиняй батюшка, я в доношении не писал, что раскольники, токмо что люди сгоревшие.

— Не писал? Так выходит мне наврали мои начальники, деревенщина? — Земский комиссар, ведающий все полицейские дела на доброй половине кексгольмской провинции, был раздосадован долгой дорогой в это заброшенное место из самого Петербурга. Да еще и по противной осенней слякотной погоде. Спутник представителя власти, иеромонах Арсений тоже устал, но привыкший к тяготам монашеской жизни откинул намокший капюшон и покачал головой.

— Пустое, комиссар, давайте уже посмотрим, что здесь произошло.

Гора пепла и недогоревших брёвен осталась от большой заимки лесорубов в дебрях Карелии. Земский комиссар, убедившись, что поехавший с ним инквизитор Святейшего Синода не имеет претензий, вернулся к своим обязанностям. Спрыгнул с лошади, обошёл пепелище, внимательно его оглядывая, пнул обгорелое бревно и снова обратился к сопровождавшему их старосте ближайшего села, по доносу которого и был сюда отправлен следственный отряд.

— Так кто тут, говоришь, жил?

— Лесорубы, господин комиссар.

— Лесорубы говоришь? Где же они лес рубили? Что-то я не вижу нигде штабелей брёвен.

— Так Бог его знает, где они промышляли. Может где подальше в лесу.

— И сколько их было?

— Мужиков несколько, а сколько точно — никто не считал. К нам в деревню они не заходили.

— Так может тут и не сгорел никто?

— Как же не сгорел? Вот поглядите тут косточки и череп человечий!

— Эге! Мертвяк, точно! А ну-ка ребятки, помогите разгрести место.

В течении некоторого времени староста и пара мужиков — помощников земского комиссара освобождала от брёвен один из углов сгоревшего дома. Иеромонах Арсений, в миру носивший фамилию Мациевич, терпеливо ждал. Некоторое время назад он приехал из Москвы в Санкт-Петербург на суд Синода по прошлогоднему делу. Являясь инквизитором московской епархии, ему довелось допрашивать с пристрастием престарелого ярославского игумена Трифона, да на дыбе священник и умер. Такая неловкость вызвала долгое разбирательство в обеих столицах. И последние пару недель Арсений томился в ожидании приговора. Известие об очередном самосожжении еретиков-беспоповцев вызвало у церковного дознавателя интерес, и он воспользовался возможностью уехать из поднадоевшего Петербурга. Однако, судя по внешним признакам, к церкви это преступление касательства не имело.

Между тем, мужики смогли разгрести завал достаточно, чтобы стало возможным пересчитать количество тел. Насчитали шестерых, все взрослые мужчины.

— Похоже и правда лесорубы. Только чего они в куче лежат? — земской комиссар хмурился. Дело явно пахло убийством.