Но новые долги росли каждый день: продукция, покупаемая Югом стоила дорога, а ее себестоимость была меньше, чем у хлопка и зерна, отдаваемого в обмен на них. Золото продолжало утекать из страны. Южная промышленность добилась больших успехов во время войны, и Ли хотел поддерживать ее и дальше, но Конституция запрещала протекционистские защитные пошлины.

Он печально вздохнул. Когда историки будущего будут писать о его президентстве, он подозревал, что они могли бы назвать его великим махинатором, потому что Конституция Конфедерации стояла насмерть против большинства того, что нужно было сделать. Юг отделился потому, что хотел сохранить все свои старые традиции, но мир и сам Юг слишком сильно изменились с 1861 года, чтобы можно было вернуться к безмятежности довоенных дней — практика подталкивала к совсем другому.

Ли был убежден в этом. Доказательство его убежденности лежало перед ним на столе в виде законопроекта с заведомо безобидным названием «Законодательство, регулирующее труд некоторых жителей Конфедерации Штатов.» Слово «жителей» вызвало у него улыбку, хотя поводов для веселья было мало: он не мог употребить термин «граждан», ибо по существующим законам рабы не являлись гражданами Конфедерации. Его законопроект в конечном итоге приведет к этому, если будет принят.

Несмотря на все удивительные документы из захваченного представительства АБР, несмотря на Ричмондское побоище, он по-прежнему не был в этом уверен. Он думал, что он убедил законодателей в мудрости своего курса. Но вот они разошлись по домам — и судя по всему, особого энтузиазма в освобождении негров не испытывали. Законодатели хотели быть переизбраны, а не просто действовать по убеждениям. В своей мудрости, создатели Конституции Конфедерации предусмотрели то, что их президенту переизбрание не грозило. Ли было приятно вспомнить это положение Конституции, которое он безоговорочно одобрял.

В кабинет вошла его дочь Мэри. Она выступала хозяйкой во время президентских приемов, происходящих раз в две недели, следуя традиции, заложенной Джефферсоном Дэвисом. Впрочем из-за немощи жены, большая часть этого долга, все равно упала бы на нее в любом случае. А уж сейчас, после 4 марта… он сознательно засунул этот черный день на самые дальние задворки своего ума.

— Что я могу сделать для тебя, моя дорогая? — спросил он.

— У меня тут пакет для тебя от полковника Рэйнса из Августы, штат Джорджия.

Она протянула ему небольшую коробку, перевязанную бечевкой.

Он открыл ее с энтузиазмом ребенка, предвкушающего удовольствие на день рождения.