– Да… конечно.

– Как обычно? «Крышку»?

Порошин кивнул. «Крышка», или по инструкции «Малый комплекс магических воздействий по предотвращению спонтанной денекротизации», надежно изолировала друг от друга два сопряженных пространства – живых и мертвых – и не допускала проникновения в могилу сильных магических возмущений. Порошин с начала своей карьеры поставил сотни таких «крышек», бывало – работал и под обстрелом, и под угрозой окружения, но ни разу еще – вблизи аномалии, подобной этому немецкому монументу. Свежее захоронение сделали у самого подножия пригорка – места другого не нашли, что ли? Или рассчитывали, что вражеские маги побоятся к нему лезть? Он огляделся: нигде никого, Денисов и впрямь загнал своих молодцов в дом. Только вечереющее небо с разливающимся по западному краю бледным заревом заката, тянущиеся по горизонту дымы, далекая канонада и шелест ветра в ольховых ветвях. Вот и прекрасно.

– Будешь ассистировать, Синицына, – скомандовал он. – Сложная у нас сегодня обстановка, один я могу и не справиться. А ты уже кое-что умеешь – поможешь.

– Так точно! – Синичка просияла. Учиться она любила – даже такому тяжелому и неприятному делу, как посмертная магия, и это качество Порошину в ней тоже нравилось.

Вдвоем они подготовили основу для «крышки». Начертили прямо на осыпающейся земле могильного холмика сложную, многодетальную фигуру, жестко сориентированную по магнитным полюсам – контур для приложения силы. В густеющих сумерках было заметно, что линии ее слегка светятся. Какой бы здесь ни был вялый фон, а все же фоновая магия концентрировалась в контуре, и Порошина это порадовало: значит, ее для работы хватит. В точках пересечения линий голубоватым светом замерцали свечки из особого материала – температурно-световые фильтры.

– Надо бы поторопиться, – пробормотал Порошин, привычно растирая трясущиеся руки. В ночи было легче открывать проход на Серую Дорогу, чем закрывать его.

– Я готова, товарищ капитан! – с комсомольским пылом отрапортовала помощница. «Готова-то готова, – подумал он, – а даже в сумерках видно, какая ты бледная и уставшая. Эх… хороша команда, инвалид да девица юных лет! Впрочем, кто сказал, что мы воевать не можем – можем, да еще как!»

– Становись за контуром, будешь собирать потоки, все, какие достанешь, и мне перебрасывать, – велел Порошин. – Фон здесь больно инертный, мне одному сложно далеко тянуться и одновременно «крышку» держать. Ясно?

– Так точно…

Сам посмертник встал в середину контура. Привычно сосредоточился.

– Начинаем!

Снова, как много раз бывало – символ, слово, привязка. Замыкание потока – осторожное, без спешки, переход на новый уровень силы. И опять – слово, символ… Фигура на земле с каждым переходом светилась все ярче, голубовато-белые огоньки свечей горели словно электрические. Однако и магу каждый жест, каждое слово давались все тяжелее. Все-таки низковато здесь фоновое напряжение, как бы не пришлось разбирать с таким трудом собранный контур. И не останется тогда ничего другого, как в ночь-полночь докладывать в штаб и уводить отсюда людей, и потом держать за это ответ, если окажется, что пресловутый камень с орлом не представляет никакой опасности.