Вот и выходило, что между грандиозной «атакой мертвецов», задуманной как последний рубеж германской обороны, и живыми солдатами на земле стояли только семеро давно погибших русских. А теперь еще и Порошин с Лидочкой.

«И ведь наверняка немецкие маги этот «пузырь» видели, – с неожиданной яростью подумал посмертник, глядя, как прогибаются под ударами извне толстые доски дверного полотна. – Видели и нарочно подогнали поближе к этому своему некромагическому фугасу, чтобы предохранитель поставить, на тот случай, если прорыв начнется случайно. Мало ли по какой причине может произойти возмущение фона… Да вряд ли они рассчитывали, что «пузырь» станет так упорно сопротивляться. То, что было внутри «пузыря», их, конечно, не интересовало».

– Ваше благородие! – тихо сказала сестра милосердия и вскинула на него огромные светлые глаза, под которыми залегли мертвенные тени. – Ваше благородие… Вы же нас выведете? Мочи нет больше тут сидеть. Хоть бы уж и в атаку пойти, пусть на штыки, только чтоб отсюда. На воздух, на солнце… Ночь больно длинная выдалась. Когда кончится…

«Она маг, – сообразил Порошин, – и потому острей других чувствует и эту мглу, и этот холод, и время, которое для других здесь едва ощутимо».

– Выведем, – неожиданно ответила за него Синичка. – Выведем обязательно!

То ли прочувствовала, каково было этим людям томиться здесь так долго, то ли просто решила поддержать – но Порошин был ей благодарен. Хотя вывести отсюда подпоручика Езерского с его маленьким отрядом можно было лишь в одну сторону, да и то неизвестно, дойдут ли – даже на Серой Дороге тонкой материи человеческих душ требовался некоторый запас энергии. А у этих-то, тридцать лет свою энергию тративших, чтоб существовать в «пузыре», а потом – чтоб сдерживать натиск снаружи, откуда у них силы? Все потратили.

– Ну, с богом, братцы! – сказал Езерский и перекрестился. Остальные перекрестились тоже, и один из казаков, помоложе, чем-то похожий на круглолицего шутника-сержанта Седых, с усилием поднял из гнезд засов и сразу отскочил в сторону.

Дверь распахнулась, с силой ударившись о стену блиндажа. В проем ворвались клубы ледяного серого тумана, а вместе с ним – смутные крики и вражеские солдаты. Маг видел серые шинели, тускло блестевшие клинки, медные пятна германских имперских касок и темные – фашистских. Здесь, на границе двух пространств, души вновь обретали подобие материального прижизненного тела, как и призраки в «пузыре» – а за их спинами клубился непроглядный мрак.

– Пли! – скомандовал Езерский, и мимо плеча Порошина просвистел жгут настоящего пламени – впрочем, нет, чистой силы. Ударил в проем, смел атакующих, опалил доски. На одном из косяков еще мгновение трепетал живой оранжевый язычок…