Степан знал, что это такое. Взял, положил один в рот, разжевал горькую сладость ленд-лизовского «военного» шоколада, протолкнул в себя. Потом второй. Странно, но в голове от «колы» действительно чуть прояснилось, и он встал ровнее.

– Ладно, – задумчиво согласился капитан. Сам он был скорее щуплым, как Петр Гнидо, но про недостатки больших людей в общем знал, не вчера родился. – Посмотрю я на тебя. Погляну. Не вздумай мне тут… – он обернулся на группу молодых летчиков, стоящих вплотную друг к другу. – Так… Сержант Ефимов, ко мне!

– Я! – невпопад ответил рослый и худой сержант с тонкими усами на вытянутом лице с грубоватыми чертами.

– Идешь ведомым к лейтенанту Приходько. Чтобы как клей в небе, понял?

– Так точно, товарищ капитан!

Сержант стоял спиной к светлеющему краю горизонта, но голос безошибочно передал то, что сложно было уловить на лице.

– Хорош. К смелости еще налета бы побольше… Хотя бы часов с полсотни… Все, время! Вторая авиаэскадрилья! К получению боевой задачи!..

Они взлетели в пять тридцать пять, как только стало можно безопасно держать строй без аэронавигационных огней. Четверкой на прикрытие фоторазведчика. Не сказать, что любимое задание – больше всего Степан любил штурмовые удары по автомотоколоннам, – но зато не самое рискованное. Наверняка и комэска, и комполка хотели поглядеть на него перед тем, как день проявит себя в полную силу. И наверняка немцы уже выпили свой кофе и сейчас закуривают, прислушиваясь к «Кельнам», «Ульмам» и «Торнам», ожидая свои задачи, расписание на день. Ну что ж, ждите, фрицы. Уже и сейчас можно сказать, что будет жарко. Вы же за этим сюда явились, а?

– «Уголек», «Уголек», вижу вас ниже себя!

– «Утюг», я «Уголек»! Поздно заметил, смотри вниз чаще.

– Привет, маленькие! Вас понял, буду чаще. Давайте, работаем. Надеюсь на вас.

Командир звена качнул свой «Лавочкин» влево, и Степан, выдержав паузу в секунду, повторил его движение, а затем обернулся. Новый ведомый, с которым они провели час, вновь и вновь отрабатывая взаимодействие в паре «пеший-по-летному», держался в правом пеленге, на верной дистанции. Не сказать, что «как клей», но хорошо держался, ровно. Егор Ефимов… угораздило же иметь такие имя и фамилию при такой внешности. Ох, будут его звать «Длинношеее». Если доживет до прозвища, конечно.

Фоторазведчик заложил над Обоянью широкий вираж, все время набирая высоту. С «Петляковым» было легче, чем с «Ильюшиным» – облегченная машина хорошо шла вверх, и выписываемые четверкой прикрытия шаги «ножниц» получались длиннее. Проще было контролировать обстановку, меньше была нагрузка на пилотирование.