Свою угрозу нерадивым часовым я выполнил, поговорив с Дорофеем Семеновичем и Кубиным, одновременно убив двух зайцев – организовал занятие для деда Матвея и повысил профуровень местной охраны. Теперь ратники на стенах и на башнях служили, как положено. Даже досмотр грузов, провозимых в телегах, которые до этого только осматривали поверхностно, стал проводиться тщательнее, на что Дорофей Семенович смотрел весьма положительно, чего нельзя сказать о хозяевах грузов.

Каждый день проверялась толщина льда, приближая наш выход. Наконец день настал. Получив на молебне благословление и горячо попрощавшись с Дорофеем Семеновичем, дружина спустилась с холма на Окский лед.

* * *

Лошади шли наметом, взрывая снег и пересекая многочисленные следы, оставленные поисковыми отрядами степняков. Дозорные, ехавшие впереди, подали сигнал, и отряд свернул с поля. Двадцатка всадников, переждав в небольшом овраге прохождения большого дозора степняков, вылетела из-за кустарника и быстро пересекла открытое пространство. Далее, прижимаясь к краю леса, ратники проехали до высокого холма.

– Здесь, княже.

Я взглянул на маленькие фигурки дозорных, умчавшихся вперед, кивнул Николаю Варнавину и направил лошадь на холм. Вслед за мной на вершину въехали остальные бояре.

– Господи, спаси и сохрани!

– Прими, Господи, души рабов твоих!

Мрачная картина развернулась перед нами. Рязань горела. Дым черным толстым столбом поднимался к облакам. Ветер гнал его прямо на нас, и среди редких снежинок иногда падал пепел. Не сдавшийся врагу город сожжен, все защитники его уничтожены и рассеяны. Большая часть русской рати была отрезана от города и была вынуждена отступить в леса. Мы поэтому и сделали большой крюк, обходя город, в надежде встретить отступающих. Но не судьба – по пути встречались только стаи легкой конницы, выпущенной Батыем на поиски ушедших русских ратников.

Скрипя зубами от бессилия, мы смотрели на агонию деревянного града. Слышался треск пожара, хотя холм, на котором мы стояли, находился довольно далеко от Рязани.

Бояре словно одеревенели. Кто-то потрясенно произнес:

– Вот так они и Китеж сожгли. Адово племя! Прости меня, Господи.

– Гляньте, бояре, поганые, как реки, текут. Тьма, много тьмы их там.

Вдали, почти рядом с горящим городом, перемещались массы монгольского войска. В этом сумбуре, казалось, никакого порядка нет, и иногда, действительно, поток конников превращался в серую реку. Но порядок там все же был. Наверняка от монгольского стана во все стороны уходят поисковые отряды легкой конницы на манер тех, от которых нам приходилось укрываться в оврагах и в зарослях кустов.