Еще по выстрелу – и вновь двое слетают в снег. Степняки взвыли, и стрелы посыпались градом. Всхрапнув, покатилась кувырком лошадь под Николаем Варнавиным. Боярин вскочил и кинулся в лес. Уйти успеет, надеюсь…

В конце поля сворачиваем в пролесок и на повороте стреляем – еще минус два. Теперь ходу, так как степняки сократили расстояние на пятьдесят метров. Кони взрывают снег, уходя в кусты, и несколько стрел пролетают мимо, но в щит все равно противно стучит. Блин, только в коня бы не попали. Несемся через кусты и мелкую березовою поросль. Из-под копыт в разные стороны разлетаются зайцы. Даже становится смешно – у них тут что, сейшн косых и длинноухих? А степняки не стреляют – значит, уже в перелеске. Здесь не постреляешь.

С пролеска вырываемся опять на поле, совсем узкое, но длинное и прямое. Мы несемся по полю к плотной стене елового леса, у которой и останавливаемся, выстроившись в ряд лицом к врагу. Степняки, выскочив из пролеска, увидели нас и взревели:

– Уло! Кху-кху-кху!

Они не стреляли, считая, что нам никуда не деться, и, улюлюкая, летели, предвкушая скорую расправу.

Усмехнулся, глядя на спешку степняков. Мы стоим, а они скачут еще быстрей. Спешат напиться крови? Ну-ну, сейчас своей захлебнетесь.

Я вложил в свой свист всю силу, от которой, показалось, вокруг покачнулись елки, стряхнув снег со своих лап. Кони вздрогнули, а мой жеребец вдруг взвился на дыбы. Пришлось вцепиться в гриву, чтоб не вылететь из седла. А елки действительно качнулись, выплескивая из своих объятий русскую кованую рать, тут же устремившуюся вперед.

Успокоив жеребца, досадно посмотрел на атакующие сотни.

– Китеж! – летел впереди боевой клич.

Треск и крики, жалобное ржание…

Степняки, уцелевшие от удара первого ряда бояр, тут же гибнут, налетая на острые рогатины второго ряда. Тех, кто выжил при столкновении, в мгновение располосовали саблями. Единицы скачут прочь, пытаясь уйти, но вылетают из седел, пронзенные сразу несколькими стрелами. А я хотел взять одного степняка живым. Ага, взял языка, выбирай любого – вон лежат. Еду к стоящим Лисину и Садову. Оба удовлетворенно смотрят на убитых монгол.

– Тимофей Дмитриевич, мы же…

Оба поворачиваются:

– Что?

И смотрят на меня, а в их глазах полыхает пожар Рязани и Китежа. Вздыхаю, ну что тут скажешь? Сказать нечего, особенно Садову. Языка в бою добыть будет проблема, а по одному степняки не передвигаются, предпочитают большие компании.

– Все хоть целы?

Лисин озирается:

– Да вроде все. – И тут же добавляет: – Ну и свистнул ты, княже, что своего жеребца напугал.