– Девочки родятся к мирной жизни, мой дорогой…

Но рука сына дёрнулась, словно желала отстраниться.

– Не в наше время, мадам…

Не успел Рене уехать, как примчался гонец от Карла Лотарингского. Письмо, которое он привёз, начиналось долгими сетованиями герцога на своё здоровье, на дурные мысли и недобрые предчувствия. Но все эти словесные нагромождения, несмотря на их невинный, домашний тон, сразу насторожили мадам Иоланду. Бегая глазами по строчкам, она, наконец, нашла то, чего страшилась, и от досады едва не застонала – герцог просил оставить отца Мигеля при нём, как он выражался, «до самого конца», поскольку никому другому заботу о своём здоровье доверить не может, так как не знает никого более искусного в составлении снадобий. Мадам Иоланда, в сердцах, собралась скомкать письмо и швырнуть в огонь, но постскриптум, слишком обширный для просто забытой мысли, заставил её читать дальше.

«Я прекрасно понимаю, мадам, для чего вам нужен падре. Вы желаете облегчить душу среди того хаоса, который поднялся во взбаламученном придворном болоте, куда мы вместе с вами бросили два солнечных луча, заранее зная, на какой мрак их обрекли. Но Мигель привезёт вам только дополнительный груз. Груз тех знаний и того отчаяния, который испытываем мы оба с тех самых пор, когда поняли, и в полной мере разделили, чувства святой Богоматери, приведшей чистое дитя в этот жестокий мир. Я слишком стар и болен, чтобы поднимать войско и развязывать третью войну с вашим королём, а вы слишком политик, мадам, чтобы идти на распятие вслед за Девой. Используйте своё влияние, тайно призовите Ришемона, велите тем, кого посвятили в свою тайну, стать живым щитом для девочек, чего бы это им ни стоило! И, если получится, вы обретёте желанную лёгкость для души. Мне же оставьте отца Мигеля, как последний упрёк совести, глядя в глаза которому, я хочу покаяться перед смертью в своём последнем грехе, и умереть, зная, что Господь это услышал…».

* * *

Повод встретиться с Шарлем представился не так скоро и совсем не так, как рассчитывала мадам Иоланда.

Сведения о том, что армия Жанны и Алансона уже достигла Сен-Дени и топчется под Парижем в ожидании короля, доставлялись ей гонцами сына регулярно, и то, что его величество так медлит, могло бы стать прекрасным поводом для приезда герцогини в действующую армию. На правах члена Королевского совета и, как человек наиболее щедро финансировавший военные походы короля, она имела все основания интересоваться ходом и этой кампании. Но очередной гонец, уже не от Рене, а от самого Шарля, привёз ей почти приказ оставаться с королевой в Жьене, куда армия и сам король вернутся после того, как будут «улажены дела под Парижем», и где его величество «желает видеть своё семейство в полном и благостном единодушии».