— Ты хочешь, чтобы выступив против Артура, мы сделали королем тебя? А зачем нам ты?

— Затем, что многие вам поверят, если вы вздумаете сражаться за такое правое дело. Затем, что наше сходство многих заставит задуматься. Задуматься и о том, каким дьявольским искушением может быть король, явившийся из ниоткуда и ведомый колдунами. Какую цену за это придется затем заплатить? И всегда проще, когда замена есть под рукой, и все оправдания с нею.

— Очень умно.

— Как скажешь.

— Не слишком ли умно для тебя?

— Или для сестры твоего отца?

Константин слегка вздрогнул.

— Ах вот как. Я думал, она сдалась. Осознала свой долг супруги и матери…

— И королевы…

— Да что это значит в наши дни?

— О, ты говоришь это в краях, где так часто наследуют матерям? — усмехнулся я.

Константин снова нервно, еле сдерживаясь, дернул поводья. Он правильно понял, это был намек на Игрейн. И намек на претензию на Корнуолл. Но ненависть ненавистью, а любопытство любопытством. Пусть оно сгубило столько кошек.

— Не тем матерям, что были как кошки!

— Не тем отцам, которых заклали, как вепрей к пиру.

Константин готов был потерять самообладание, но не потерял. Хмуро уставился на дорогу, просверлил взглядом затылок коня меж его ушами, посмотрел на небо, по сторонам и перевел дух.

— В толк не возьму, о чем ты ведешь речи.

— Речи людей благочинных никого не задевают и ни к чему не ведутся.

Константин кивнул.

— И то верно. Что ж, объясни мне все-таки, где остальные войска?

— В Камулдунуме. В Регеде, в Лотиане, в Клайде, и во многих прочих местах.