— Тихо, тихо… уже все, — утешающе прошептал я, перебираясь на его место и почти осторожно сталкивая тело возницы на землю. — Определенно, — пробормотал я не слишком весело, подхватывая вожжи и придерживая спотыкающихся, недовольно ржущих лошадей, и теперь уже точно обращаясь к самому себе, — выражение: «„перо“ сильнее меча» придумали ассасины…

Кругом хлопали ставни и раздавались изумленные и недовольные возгласы. В окна высовывались парижане в ночных рубашках и колпаках, и никак не могли взять в толк, что происходит. «Что-то непохоже, чтобы они были готовы сегодня к каким-то зловещим действиям, — подумал я отвлеченно с некоторой благодарностью. — А может, просто квартал такой попался».

Послышалось среди прочих и некое нелицеприятное рассуждение о «хозяевах жизни», отчего-то так знакомое почти что по другой жизни, что я невольно развеселился, и хотя вслед за этим в карету и в меня полетел из окон какой-то мусор, я уже спокойно направлял лошадей прочь, а вернее, обратно к дому Колиньи.

— Кто здесь? Что происходит? — грозно осведомился он сам, высовываясь в окно.

— Все в порядке, господин адмирал, — успокоил я. — Мы только заглянем за теми, кого оставили.

Уже издали было видно, что у Огюста и компании все в порядке, завидев возвращающуюся карету, они все бросились к нам. Я остановил лошадей, не подъезжая к ним вплотную, и сошел на землю, осматривая постромки. Повреждены, конечно, но ничего, сойдет, доехать можно. И колесо, кажется, не отваливалось. У одной из гнедых лошадок была неглубокая рана в шее, просто содран кусок шкуры. Неприятно, но не смертельно.

— Все живы-здоровы? — поинтересовался я у подошедших.

— О, наши — да! — живо отозвался Роли. Глаза у него были почти на лбу, но происходящее ему определенно если не нравилось, то казалось чертовски любопытным и, может быть, забавным, уж по меньшей мере — занятным.

— Если только это не яд, — слегка запыхавшись, с трудом улыбнулся Сидни.

— Как адмирал? — напряженно спросил Огюст.

— Со мной все в порядке, де Флёррн, — сварливо ответил тот сам, из кареты. — Сколько можно обо мне беспокоиться?..

Огюст вздохнул и выразительно закатил глаза. Я, кажется, тоже.

— Ну что ж, тогда в дом Уолсингема! — поторопил я.

— Конечно! — воодушевился Огюст. И адмирал уже не возражал на это ни единым словом.

Наш ночной караван прибыл точно на место не слишком торопясь и не такой уж маленькой толпой. Что ж, чем больше, тем лучше, а если соединить эти силы с англичанами и не позволить застать себя врасплох — у Колиньи были теперь все шансы не только пережить эту ночь, но и какое-то количество последующих.