Я тоже отделился от отряда, выйдя вперед и, обернувшись к швейцарцам, примиряющее поднял руку.

— Прошу вас, господа, оставьте опасения, сегодня мы все еще воюем не друг с другом.

— Ба! — воскликнул Таннеберг, переключив свое внимание с Огюста на меня. — Та ведь мы знакомы!..

— Разумеется! — признал я.

— Вас-то я и должен был найти, — заметил, несколько неожиданно, Таннеберг. — Или господина де Флеррна. Так мне сообщил этот вьюнош, что примчался из дворца от короля Наваррского. Д’Обинье, — он старательно выговорил имя. — А тут с вами, часом, не герцог ли Гиз со своими швейцарцами? — полюбопытствовал он с фальшивым сомнением.

— Он самый, — ответил я, стараясь при этом почти закрывать герцога от Таннеберга и компании — очень тонкий негласный намек, что он мне еще дорог, и надеясь, что никто из швейцарцев, заподозрив заманивание в ловушку, не выстрелит мне при этом в спину. — И именно благодаря ему сейчас здесь царят мир и порядок, а заговорщики, напавшие на этот дом, повержены.

Трактовка была вольная, но никто и не попытался возражать. Рейтары Таннеберга, особенно сейчас, после схватки, превосходили нас числом. Хотя, что значит «нас», если Таннеберг, собственно говоря, тоже был с нами? Оставалось только довести это в точности до сведения каждого из здесь присутствующих.

— Та, заговорщики! — жарко откликнулся Таннеберг. — Еретики! Какой-то новый вид. Откуда они взялись, а?

Какой хороший вопрос.

— Только недавно выяснилось, что они вообще есть, и что их много, и что они готовы перерезать нам всем глотки ради их собственного мира.

Таннеберг кивнул.

— Именно это я и слышал. Тавольно внезапно они объявились…

— Совершенно внезапно. Увы. Но натворить они теперь могут что угодно. А опознать их можно… вот по этим меткам. Я сорвал с одного из убитых хранителей повязку и протянул Таннебергу, краем глаза увидев, как кто-то из швейцарцев пошел снимать повязки со своих павших — не дай бог, спутают. Правильно, вот именно…

— Всевфидящее око, — заинтересованно отметил Таннеберг. — Отлишно, будем знать…

— А еще они, как правило, откликаются на слова: «Не правда ли, чудесен мир, сотворенный господом?» — спросил я, повысив голос, уже в который раз за ночь.

— Чег-го? — изумленно переспросил Таннеберг, и со стороны рейтар тоже не последовало никакого вразумительного ответа, кроме шушуканья.

— Прекрасно! — сказал я одобрительно. — Среди вас нет ни одного из них, а у нас были, даже среди людей Колиньи.

— О?

— На этот вопрос они всегда не задумываясь отвечают: «И сохранится в мире». Видите ли, они фанатики, совершенно сумасшедшие, да еще чем-то опоенные — можете их резать на куски, а они едва заметят, поэтому с ними бывает очень непросто справиться.