– Так точно, компаньеро: из Канады.

– А в Канаду – из Бостона? Работали там на Дом Володихиных?

– Так вы... знали?..

– Нет – я просто сложил два с двумя… И кстати, – прищурился Зырянов, – коли уж речь зашла: почем нынче оценены ваши головы?

– Двадцать тысяч долларов, компаньеро, – отвечал Иван Иваныч и, как бы даже оправдываясь, уточнил: – За обе вместе.

«Т-твою-то мать... – только и смог беззвучно выдохнуть резидент. – Они там, в своем Петрограде, что – совсем рехнулись?! Ведь этих парней сейчас наверняка ищет вся контора Пинкертона – они, можно считать, с головы до ног обвешаны колокольчиками, обмазаны фосфором и облиты креозотом! Их же надо немедля выводить из операции и класть на сохранение – иначе они мне тут всю сеть засветят, к чертовой матери! Или… И на этом мысль останавливается…»

36

Одним из типичных примеров жульнического «фигурного цитирования» заслуженно числят «общеизвестное» утверждение классика: «Причины любой войны, если чуть присмотреться, экономические» – изящно обрываемое, едва ли не всегда, на слове «но»: «…но ход той войны к экономике уже никак не сводится». Однако Дом Володихиных будто нарочно взялся продемонстрировать миру обеими своими войнами – хоть давней, с воинственными племенами тлинкитов, хоть совсем свежей, с бостонской торговой империей Ларсенов, – примеры того, как можно и в самом деле обойтись одной лишь первой половинкой той формулы, ставя реальные военные действия в строгие рамки чисто экономической целесообразности.

Староверы Володихины – один из семи Больших домов Колониии и влиятельнейшие члены Конференции двенадцати негоциантов с самого ее основания – поднялись в свое время на добыче морской выдры с морским котиком и на торговле теми мехами в Китае и Японии, и с той поры неизменно сохраняли, при всех прочих своих, весьма успешных, операциях в Южных морях и на Востоке, благодарную (а в чем-то, возможно, даже и суеверную) приверженность к принесшему им некогда удачу промыслу морского зверя. Их китобойные и котиколовные флотилии поделили нынче между собой всю Северную Пацифику (оказавшуюся на поверку вовсе не такой уж и бескрайней), а берега островов Меншикова украсились десятками уже «морских ранчо», где пятисаженные, удивительные в своей беззащитности и доверчивости существа – морские коровы, чудом уцелевшие когда-то лишь на двух оконечных, необитаемых, островках архипелага, неустанно перерабатывали бескрайние заросли ламинарии в тонны нежнейшего, потрясающих гастрономических достоинств, мяса. Попутно выяснилось, что именно на освобождаемых морскими коровами от водорослей участках мелководья начинается взрывной рост численности морских ежей и крабов – которые, в свой черед, служат основной пищей для морской выдры с ее бесценным мехом: симбиоз, нежданно-негаданно обернувшийся для устроителей «морских ранчо» как бы не главным источником дохода!